Фиона Валпи - Девушка в красном платке [litres]

А и З [28] По-английски имя Зак начинается с буквы Z, последней буквы алфавита. . Я даже не подумала, просто написала наши имена в такой последовательности, потому что у меня в голове это звучало правильно. Я должна была подумать. Глупая девчонка.

Дождь стучал по стеклу, и огоньки расплывались на фоне темного неба.

Синяки на моих руках тоже были как грозовые облака, черные и лиловые под рукавами рубашки. Но я знала, что постепенно они выцветут до бледно-желтого оттенка лондонского рассвета и тогда их можно будет спрятать под консилером. Темные штормовые облака уплывут, и глаза Зака снова станут ясными, как голубое летнее небо, он обнимет меня и скажет, что меня любит, что его злость опять была моей виной, но что он меня прощает. И я попытаюсь расслабиться, разжать кулаки. Но я всегда оставалась напряжена, в ожидании…

Я становилась все более и более замкнутой, запертая за стеклом огромных окон в этой «такой престижной» лондонской квартире, отрезанная от мира снаружи.

Объявление с бросавшейся в глаза черной свастикой наверху повесили перед мэрией в Кульяке, и молва быстро разлетелась по округе.

По приказу нового правительства все жители коммуны Кульяк должны явиться в мэрию с целью регистрации населения и выдачи удостоверений личности, которые каждый обязан всегда иметь при себе. С этого момента лица, у которых не будет обнаружено необходимых документов, будут арестованы и могут быть депортированы.

Всех поразила подпись мэра, их избранного представителя, под этим объявлением. Многие сердито ворчали, что он слишком охотно капитулировал перед требованиям захватчиков, но те, кто имел доступ к радио или газетам, напоминали, что это теперь официальный порядок, принятый на всей оккупированной территории. Какой у него был выбор? Какой у всех них есть выбор, если уж на то пошло?

Семья Мартенов прибыла к мэрии на следующее утро после завтрака и обнаружила, что вокруг маленькой площади в сердце деревни уже собралась длинная очередь, в конец которой они и встали. Новые люди прибывали гораздо быстрее, чем другие выходили из мэрии, и площадь скоро заполнилась целиком. Обычно в такой толпе, собравшейся для рыночной торговли или гулянья, царила бы беззаботная атмосфера: смех и дружеские разговоры эхом отдавались бы от стен магазинов, окружавших площадь, и отскакивали бы от балконов и закрытых ставнями окон наверху. Но сегодня толпа была подавленной и неспокойной. Люди обращались друг к другу редко и говорили тихо, приглушенными голосами бормоча слова приветствия и спрашивая, что все это могло бы значить. Атмосфера оккупации давила на всех. Многие люди в очереди опускали глаза, чтобы не смотреть на красно-бело-черный флаг, заменивший французский триколор на флагштоке мэрии, и чтобы не встретиться взглядом с немецкими солдатами, стоявшими по обеим сторонам от входа с ружьями, перекинутыми через плечо.

Когда они продвинулись на пару шагов, Элиан узнала Стефани, стоявшую в очереди чуть впереди. Она улыбнулась, когда Стефани, оглядываясь вокруг, заметила ее, и была вознаграждена в ответ холодным кивком. Тут Элиан увидела Франсин, выходившую из мэрии. В руках у нее была карточка. Спускаясь по ступенькам, она разглядывала ее с озадаченным выражением на лице. Когда она проходила мимо, все еще поглощенная документом, Элиан потянула ее за рукав. Франсин улыбнулась при виде подруги и тепло обняла ее.

– Как там внутри? – мягко спросила Элиан.

– Странно, – тихо ответила Франсин. – Еще солдаты, с ружьями, наблюдают за мэром и его секретаршей. Нужно заполнить бланки со всяческими вопросами: кто ты, откуда, кто твои родители и бабушки с дедушками, где живешь, когда родился, какая у тебя религия. А потом тебе дают вот это, – она показала Элиан карточку.

– Что это значит? – спросила та, указывая на печать с большой буквой «J», поставленную на карточку Франсин.

– Сначала я не поняла. Я заметила, что не у каждого есть печать с буквой, поэтому на обратном пути спросила секретаршу мэра. Она сказала, им велели ставить печати на карточки всех евреев.

– Но зачем?

Франсин покачала головой, все еще не повышая голос.

– Я не совсем уверена. Но это точно не значит ничего хорошего. – Она замолчала, а потом повернулась к Лизетт, державшей на руках Бланш. – Это ребенок, о котором вы говорили? Что за прелесть! – Она подошла ближе и обняла женщину. Элиан заметила, что Франсин шепчет что-то Лизетт на ухо. Немного повысив голос, чтобы все в очереди рядом могли ее услышать, Франсин воскликнула: – Как грустно, что кузен вашего мужа и его жена погибли в бомбежке, мадам Мартен! Но какая удача, что вы смогли взять их ребенка к себе. Не представляю лучшего дома для малышки. Я уверена, что ваш кузен вздохнул бы с облегчением, узнав, что его дочь теперь с родными.