Фиона Валпи - Девушка в красном платке [litres]

– Мирей! – вскрикнула она и побежала сестре навстречу. Та как будто споткнулась, ноги ее подкосились.

– Возьми ее, – пробормотала Мирей, сунув в руки Элиан какой-то тряпичный сверток, и упала без сознания. Сверток был на удивление тяжелым и теплым. А потом вдруг разразился плачем, тонким, жалобным плачем ребенка, ослабленного жаждой и голодом.

Элиан сидела на кровати Мирей в их спальне и поглаживала ее по волосам, пока та рассказывала о своем бегстве из Парижа и последних ужасных днях на дороге в компании тысяч других людей, ринувшихся из города. Одни были беженцами из Польши, Чехословакии, Австрии и Германии, уже раз покинувшими свои дома и теперь снова пустившимися в дорогу. Другие – парижанами, опасавшимися за свою жизнь и жизни своих детей теперь, когда на город начали падать бомбы и прибывали отряды врага. А некоторые, как Мирей, просто знали, что в такое время должны быть со своей семьей.

Она ушла вместе с Эстер, другой работницей ателье, и ее дочерью Бланш, которой только недавно исполнилось девять месяцев. Эстер приехала из Польши прошлой весной, совершенно одна, ожидая ребенка.

– Муж думает, что в Париже для меня будет безопаснее, – объяснила она в первый день работы, умещая шитье на мягко округлившемся животе и работая акуратными быстрыми стежками. – Надеюсь, это будет хорошее место для нашего ребенка.

После того как осенью немцы вторглись в Польшу, она получила известия от мужа о том, что он бежал в Англию и там присоединится к польским войскам, чтобы продолжить сражаться. Он писал, что им с ребенком безопаснее оставаться в Париже, а когда война закончится, он приедет за ними.

Но когда Париж пал, Мирей убедила ее бежать на мельницу.

– Мы поедем вместе. Мои родители приютят тебя и Бланш.

– Но тогда Гершель не будет знать, где нас искать, – возразила Эстер, так крепко прижимая к себе Бланш, что та расплакалась.

– Лучше пусть он найдет вас позже, но живыми и здоровыми, чем под обломками бомбоубежища, – не отступалась Мирей. – Идем, Эстер, возьми что можешь для Бланш. У моего друга есть машина, ты уместишься. Но нужно уходить сейчас!

Пересказывая эту часть истории, Мирей разрыдалась. Элиан крепко обняла ее, продолжая гладить по голове.

– Если бы я не уговорила ее уехать, она сейчас могла бы быть жива! – восклицала она, захлебываясь слезами.

Элиан не отпускала ее, мягко укачивая:

– Или ее могло бы убить бомбой в Париже. Или немцы депортировали бы их с Бланш, как только вошли бы в город. Мы все слышали разговоры: люди исчезают в этих рабочих лагерях, а потом о них ни слуху ни духу. Эти лагеря не место для матери с маленьким ребенком. Ты не можешь винить себя, сестра.

Когда Мирей наконец удалось подавить рыдания, она продолжила рассказ.

Поездка на машине, которая по их представлениям должна была занять день, быстро превратилась в затянувшийся кошмар. Дороги к югу от Парижа были забиты медленно продвигающейся волной беженцев: они шли пешком, ехали на велосипедах и в запряженных лошадьми телегах, наполненных пожитками. Они преграждали путь автомобилям, нетерпеливо пытавшимся вырваться вперед, несмотря на то, что впереди не было свободного места.

Машина с Мирей и Эстер тащилась не быстрее пешехода. Но они были благодарны за то, что хоть сколько-то защищены от теснящейся со всех сторон толпы и от пекущего июньского солнца.

Потом пришлось объезжать чужие машины, брошенные посреди дороги, когда в них закончился бензин – нового по пути было не достать. В конце концов они тоже остались без топлива и им пришлось оставить машину. Ее владелец, друг Мирей, сказал, что пойдет на станцию, которую они проехали несколько километров назад, где, было похоже, может найтись сколько-то топлива.

– Возьмите ребенка и идите пешком. Орлеан уже близко. Когда доберетесь, постарайтесь найти комнату на ночь на главной площади – там кафе и гостиницы. Я вас найду, как только снова заправлю машину.

И вот Мирей и Эстер с Бланш на руках присоединились к медленному потоку людей, устало и напуганно двигавшихся на юг.

– Вы нашли, где переночевать в Орлеане? – спросила Элиан.

Мирей покачала головой.

– Куда там. Все было забито. Люди баррикадировали двери от мародеров и прогоняли беженцев из своих садов, где те пытались поживиться чем-нибудь съедобным. Казалось, перед нами по деревням прошелся рой саранчи, сметая все на своем пути, и местные такой же саранчой считали нас. В ту ночь мы спали под живой изгородью, держа малышку между нами, чтобы ее согреть. Эстер пыталась покормить ее, но у нее почти не было молока, да и Бланш уже отлучили от груди, так что она хотела другой пищи. На следующее утро мы выпросили немного хлеба у одной семьи и размочили его в воде. Но кроме этого есть было нечего – саранча добралась туда раньше нас.