Инга Кузнецова - Промежуток

– Бунты? Ну, это, приятель, сказано слишком сильно, – вмешался Левый.

Пока мы накапливались, казалось, Старший так и не привык к нему. Нас становилось все больше, но он по-прежнему держал небольшой зазор между своей оболочкой и телом Левого, хотя по инструкции всем полагалось тесниться пластинка к пластинке. Впрочем, проверять ряды сегодня уже никого не пришлют.

Голос Левого прозвучал вкрадчиво. Легкая угроза была спрятана очень глубоко, но она двигалась, и я ее расслышал:

– Как возможен сбой в столь безупречной системе, как наша? Не пугай малыша! Тебе уже скоро на покой, в рассасывание – а ему еще жить.

Старший помрачнел:

– Вы прекрасно осведомлены. Но у меня еще день.

Дерзкий «малыш» потерял терпение.

– Послушайте, – он позволил себе перегнуться к Левому, отчего весь пластинчатый ряд смялся, и Старшему пришлось дружелюбно толкнуться в его упругое тело. – Я такой же, как вы. Выполняю ту же работу. Побольше уважения, э!

– Вот и не зевай, смотри за проплывающими, – усмехнулся Старший, и юнец, успокоившись, замолчал. – В древности говорили, что если долго стоять на берегу потока, то можно увидеть, как мимо тебя проплывает труп твоего врага.

– Думаю, обойдется, – беспечно брякнул молодой впереди, которому мы тоже еще не дали достойного имени. – Да что тут может такого быть? Война?

– Все бывает.

– Вы участвовали в боевых?

– На войне не был, только слышал. Но драться приходилось.

Юнец, слегка выступив вперед, с уважением оглядел плоское тело Старшего, испещренное выщерблинами и латками, почти сплошь скрывающими канальцы и митохондрии.

По ряду держащихся из последних сил клеток прокатилась волна.

– С бунтовщиками?

– Потенциальными и вероятными.

– Наш старший коллега стал жертвой собственной иллюзии. Он так увлекался легендами, что начал воспроизводить их в реальности, – насмешливо послышалось слева.

– Вы идеолог, – презрительно бросил Левому Старший Страж, инстинктивно отодвинувшись от него и перехватив секиру, – а я практик, и знаю, что опыт работы и битвы – вот самое главное в нашем деле. Что же вас не поставили разрабатывать основные программы, а оставили цементировать пропасти? Почему же вам дали ту же простонародную работу, что и нам, смертным?

– Осторожней на поворотах, коллега, – жестко ответил тот, и стало заметно, что в его полупрозрачном теле что-то откладывается.

– Пошла писать губерния, – хмуро пробормотал Старший.

– Обед! Обед! – вдруг гулко прокатилось по кожаным рядам, и клетки вытянулись ровно, как на параде перед смотрителем.

Из стремительного потока жизни, который мы ограничивали тесными рядами, образуя живой колеблющийся берег, начали выныривать краснорожие смертники с бурдюками, наполненными долгожданным обеденным раствором. Цепляясь за наши ноги, сохраняя кажущуюся невозмутимость, несчастные разматывали гибкие трубки, подавая их нам. И пока мы прилаживались к отверстиям и жадно пили, раздуваясь от радости, смертники никли, бледнели и, в конце концов, обессиленные и обесцеленные, падали с опустошенными бурдюками и влеклись волнами всепоглощающей плазмы.

Размякнув, мы надеялись на заслуженный отдых. Но напрасно. Последняя катастрофа, которой так боялись поколения и поколения предков, внезапно обрушилась на наши сытые тела. Она оказалась куда страшней, чем легенды о ней. Не успев вдохнуть, мы распались, разрушили строй, обвалили свод, попадали в реку – а она оборвалась и —

– Что это было? Да я не знаю, бро. Какое-то безумие. Нет, ничего веселого. Давай-ка за нас. Чтобы их приказы были попроще.

– Ну, давай. – Дзик-дзик. – Хорошо! Холодное пиво, птички поют – что может быть лучше? Мы это заслужили.

– Еще как!

– Вот и расслабься.

– Фух. Но ты понимаешь…

– Забудь. Ну, за легкое сердце и короткую память! Будь!

– За короткую…

– Может, тебе на море? На недельку? До второго?

– Было бы неплохо. Но ты пойми! Это было под гипнозом!

– Опять двадцать пять.

– Они там чего-то распылили.

– Да верю, верю.

– Экспериментируют на нашем брате.

– Точно. Все так и есть.

– Я не хотел этого делать.

– Да ясное дело. А в Крыму сейчас жарковато. Но вот, например, где-нибудь под Калининградом…

– Но кого это волнует?

– А мы когда-то в Балтийске…

– Рубить – это ладно. Это по справедливости, так?

– Тут никуда не денешься, приказ есть приказ.

– Это же нештат?

– Да стопудово нештат.