Йоханнес Зиммель - Мечтай о невозможном

Томас Меервальд замолчал, и на несколько секунд в большой комнате наступила полная тишина.

Наконец заговорил Альдерманн:

— Я совершенно согласен с мнением Томаса, Мартина и Юдифи. Я совершенно не согласен с мнением, которого придерживаетесь вы, доктор Клагес, или вы, «святой Георг», или вы, Пауль. Вы составили себе чересчур трагическое представление о характере Горана и его видах на будущее. Вы сделали акцент на негативном. Я вынужден напомнить вам, что нам удавалось спасти детей, которые пережили несравнимо более трагические события, чем Горан. Наша задача — спасать человеческие жизни, а не идти на поводу у несовершеннолетних детей с их мыслями о смерти. Сколько раз уже нам приходилось сталкиваться с растерянностью пациентов, подобных Горану! Если большинством голосов будет решено сохранить жизнь Горану, то у нас есть все, чтобы сделать попытку сделать это — ради пациента и ради нас самих. Потому что в жизни есть только один грех — это грех потерять мужество. Те, кто высказались за то, чтобы позволить Горану умереть, приводили тяжелые аргументы. Нам предстоит принять трудное решение. Однако такова наша с вами профессия: никогда не бывает так, чтобы риска совсем не существовало. Как часто мы близки к тому, чтобы потерять мужество и надежду! Однако мы обязаны, коль скоро мы не «сгоревшие» люди, продолжать работать. Я отдаю свой голос за трансплантацию!

Альдерманн откинулся назад на спинку стула.

— На этом, — проговорила Юдифь Ромер, — голосование закончилось с результатом четыре голоса «за» трансплантацию и три — «против».

— После ваших коротких выступлений, — предложил Альдерманн, — давайте приступим собственно к прениям! Каждый голос равнозначен.

В двадцать один час один из присутствовавших отказался от своих тяжелых сомнений в данном вопросе. За операцию проголосовали пятеро против двух.

В двадцать два часа тридцать пять минут еще один человек присоединился к мнению Меервальда. За трансплантацию проголосовали шестеро против одного.

В полночь один вернулся к своему первоначальному мнению и отдал голос против трансплантации. Пять к двум.

В час двадцать, во вторник, 13 сентября: один снова счел свои сомнения в правомочности повторной пересадки печени непреодолимыми. Соотношение голосов снова стало четыре к трем.

Около трех часов утра Белл прошел в голубом свете ночного освещения по коридорам клиники в свой рабочий кабинет. Отперев комнату, он включил свет. Дверь захлопнулась за ним. Через некоторое время до Фабера, который дожидался в темной части коридора, донесся стук пишущей машинки. Он помедлил, затем подошел к двери кабинета Белла и постучал.

Ответа не было.

Машинка продолжала стучать. Фабер, у которого поверх пижамы был надет халат, снова постучал.

Снова никто не ответил.

Фабер осторожно открыл дверь. Он увидел, что Белл сидел за письменным столом и печатал. Врач сидел к нему спиной.

Фабер покашлял.

Белл обернулся.

Как только он узнал посетителя, то начал ругаться.

— Пардон… — растерянно сказал Фабер.

— Кто вам разрешил так просто врываться сюда?

— Я прошу прощения…

— Плевать на ваши просьбы! Не могли постучать?

— Я стучал. Вы не слышали, наверное, потому что печатали…

— Потому что… Черт побери, что вы вообще здесь забыли?

— Я ночую с Гораном. Я сказал фрау доктору Ромер, что этой ночью тоже останусь здесь. Мира… Фрау Мазин плохо себя чувствует, врач приходит каждый день… Все это я уже объяснял фрау доктору Ромер и просил ее, чтобы она передала это вам.

— Однако она не сделала этого.

— Тогда я прошу проще…

— Нет! Не начинайте сначала! — Белл находился теперь в ярости. — Если вы спите у Горана, тогда что вы делаете здесь наверху?

— Я ждал вас…

— С какого часа?

— С десяти часов…

— Пять часов подряд?

— Я несколько раз за это время возвращался к Горану, чтобы прилечь. Но я просто не мог этого вынести… Пожалуйста, не сердитесь так! Если бы я только знал…

— Закройте дверь! Нас слышно во всем здании. Чего вы не могли вынести?

— Неопределенности, незнания того, к какому решению вы пришли. Вы должны это понять!

— При последнем голосовании победило противное мнение.

— Противное? — Фабер повысил голос. — Кто был против?

Лицо Белла залила краска.

— Да за кого вы меня принимаете? Вы что же, ожидаете отчета о том, кто как проголосовал, да вы в своем уме, господин Фабер?

— У меня есть право…