Таисия Пьянкова - Я – дочь врага народа

Вот он умно замолкает, наклоняет голову, а затем продолжает витийствовать:

– Дальше, поньмашь, – «сладкая боль вдохновенья». Она появляется у неё из каких-то застенчивых времён?.. Какие такие времена, когда автору девятнадцати нет?! Опыта по сути никакого… И потом – «труда незыблемый закон»? Настолько всё размыто… А уж последние слова – «…а сердце, как ребёнок малый, от счастья пустит пузыри!» Это же… инфаркт какой-то получается! О каком счастье тут может идти речь?

– От счастья вообще-то бывает такое… – прыснув, замечает некто с «полубоксом» на голове и в распахнутой рубахе на молодой, но уже волосатой груди…

А другой – молодой, но уже бородатый – просительно велит:

– Пусть ещё почитает…

Лиза покоряется, хотя успевает потерять настроение. Оттого читает совсем спокойно:

– М-м-да! Неплохо, неплохо! – повторяет Архипыч. – Только я тут ребятам сто раз уже говорил, а теперь вынужден лично Быстрикову Елизавету спросить: кому нынче нужна ваша лирика?! «В буднях великих строек», – уточняет он, – необходима поэзия серпа и молота! Поэзия проката, поэзия проходной…

– Поэзия рабочей усталости… – с усмешкою шепчет сидящий рядом с Лизою парень с волосатой грудью.

Заглушая шёпот, Губошлёп ударяет кулаком в ладонь и сообщает:

– Только тогда, поньмаешь, вас будут публиковать!

Сидящий рядом опять довольно громко шепчет:

Лиза, сколько помнит себя, никогда не была наивным ребёнком. И всё-таки до этих пор умудряется им оставаться! Потому простодушно произносит:

– Батюшки мои! Что это за хреновина? Выходит, что Пушкин теперь не в тему?

– При чём здесь Пушкин?! – почти злобно недоумевает Губошлёп. – Уж не себя ли ты с ним равняешь? Я тебе сразу скажу: гений из тебя не получится…

– С меня и Быстриковой хватит! – дерзит Лиза от накатившей неприязни.

– Если хватит, зачем пришла?!

– Затем, что, кроме вас, тут ещё и люди есть…

Архипыч теряется и, пожимая плечами, спрашивает ребят:

– И где только таких воспитывают?!

– В нашем государстве! – сообщает Лиза и уточняет: – Я детдомовская.

– То-то…

От весомости сказанного «то-то» Лиза взрывается, говорит пронзительно:

– Поньмай не поньмай, а на чужом хребте не въедешь в рай…

– На твоём, што ли?

– Не на моём, а на нашем…

– Ну, – сокрушается Губошлёп, – нагляделся я за двенадцать лет руководства всякого шутовства, а такого!..

– О! – мешая ему договорить, восклицает Лиза. – У меня есть – про шута. – И она смело кидается в чтение:

Губошлёп дёргает головою, украшенной ухмылкою. Советует:

– Ну что ж! Попробуй опубликуй свой шедевр. Только никому не говори, что это я тебе посоветовал…

– О, Господи! Да при чём здесь публикация?! Да при чём здесь вы? Успею я ещё и в печать, и на ваше место… А вот вы на моё – фиг с маслом…

– Вы посмотрите на неё!.. Ей на моё место захотелось! Ах ты!..

– Ну давай, давай… Кто «ах я»?!

– Пошла вон!

После этого Губошлёп зеленеет и глохнет…

Лиза направляется к двери, не оборачиваясь, говорит: