Йозеф Кот - День рождения

— Это не моя заслуга, — улыбнулся я.

— Правильно. Если б не наше поколение, не было бы у вас зоопарков. А не было бы зоопарков, никто бы не мог оттуда сбежать. Даже лев. Ясно?

— Конечно.

— Но я вас не упрекаю. Я не упрекаю вас за то, что вы молоды. Только не забывайте, мы-то росли без зоопарков. Там, где ныне зоопарк, раньше было болото, комары, лягушки — и никаких львов.

— Приехали, — сказал я. — Мы уже на верхнем этаже. Нам выходить.

— Или вот такое достижение — лифт, — гнул свое Гантак. — Я-то родился в одноэтажном домишке. О лифтах и помышлений не было.

Я аккуратно захлопнул дверь лифта и отправил его вниз.

— Да, — сказал я. — Лифт — хорошая штука.

— Так-так, — буркнул Гантак и вошел в свой кабинет.

Тимко охватила страсть скупать оружие. Постепенно наше учреждение превратилось в какое-то подобие музея оружия. Чего тут только не было! От древних рушниц и мушкетов до маленькой легкой пушчонки, которую мы поставили у окна вместо цветочной вазы.

Чтоб победить львов, мы должны быть сильными. Надо укреплять мускулатуру.

Теперь мы каждое утро работали с гантелями. Это был скорее обряд, чем физические упражнения. На это время Тимко опускал шторы, бормоча, что враг не спит и мы не имеем права обнаруживать свои оборонные приготовления, хотя и маловероятно, чтобы враг сумел заглянуть в окна на девятом этаже.

Врубель подал заявление об уходе, но Гантак в резкой форме отказал ему. Врубеля давно уже не видели на рабочем месте, зато в столовой он постоянно бубнил, что в один прекрасный день весь наш арсенал взлетит на воздух, а он не собирается рисковать жизнью ради нескольких граммов пороха.

— Это трусость, коллега Врубель, — накинулся на него Гантак. — Все мы в одной лодке, со всех сторон нас подстерегают львы, а вы хотите дезертировать. Фуй!

И все мы выразили Врубелю наше глубокое презрение.

Однажды после работы встретил я на улице свою старую знакомую. Сначала-то я хотел обойти ее сторонкой, но она первая меня заметила, и уклониться от встречи было невозможно.

— Давненько я вас не видела.

— У меня теперь много работы.

Мы сели на скамейку в сквере.

— А я о вас думала.

— Факт?

— Факт.

— А тогда вы не хотели мне верить. Теперь-то, надеюсь, верите?

— Чему?

Я пристально посмотрел на нее.

— Мы тогда говорили о львах.

— Никто еще ни одного не видел, — вызывающим тоном произнесла она. — Может, вы видели?

— Я? — смутился я. — Ну, это неважно.

— Полагаю, вы не левист?

— Нет, я левобранец.

Она захохотала.

— Не верите?

— Давайте о чем-нибудь другом.

— Если бы я не был левобранцем, быть может, я и говорил бы о чем-нибудь другом. Но меня озадачивает ваше равнодушие к самым принципиальным вопросам.

— Слушайте, мне это уже надоело. Факт. Все только и болтают о львах, которых, может, и нет вовсе; у всех на языке одни великие подвиги, и вокруг сплошь всякие левисты, левобранцы, левоборцы, жизни никакой нет!

— Мы живем в состоянии тревоги, — сказал я. — В борьбе. Это тоже жизнь. И может, настоящая жизнь. Одним днем живут только мухи.

— Я хочу мороженого, — внезапно заявила она.

— В городе тревожное положение, а вы хотите мороженого…

Я встал, твердо решив никогда больше не разговаривать с ней. Еще узнает Тимко или Гантак… Что, если с ее стороны это умышленная провокация, имеющая целью бросить тень на движение левобранчества? Я поймал себя на том, что уже и думаю, как мои начальники, и лоб у меня покрылся испариной. Но жребий брошен. Отступать нельзя. Более того, придется мне думать за целых двух Тимко или двух Гантаков — только так и будет еще вообще смысл думать. Если Тимко попросит меня очинить ему карандаш, я очиню сразу два карандаша. Один-то карандаш ему всякий очинит, для этого ему не нужен именно я. А вот два карандаша — этого он может ожидать только от меня. И если не найдется такого, кто очинил бы ему сразу три карандаша, жизнь моя будет, пожалуй, вполне сносной. Сносной даже в условиях тревоги.

— Почему вы молчите? — нарушила мою задумчивость блондинка.

— Мне пора, — быстро ответил я. — До свиданья.

С реки дул холодный ветер. Я поднял воротник и быстрым шагом двинулся домой.

Открывая дверь, я споткнулся обо что-то. На моем пороге спал человек. Я зажег свет и изумился еще больше, узнав в спящем Педро. Он растерянно протер глаза, глянул на меня — и мигом пришел в себя, словно только что явился с улицы.

— Вы меня еще помните? — Он вскочил на ноги. — Правда?