Йозеф Кот - Кегельбан

— Вы уж извините меня, — ответил на это Ян. — Не хотелось вас стеснять, но Михал в буквальном смысле похитил меня. Мне очень неловко.

— Мы немного задержались в «Золотом фонаре», — зевнул Арендарчик. — Ты же знаешь Альберта, от него так просто не отвяжешься.

— Обед будет через час, — сказала пани Арендарчикова, разглаживая ладонями темно-зеленый фартук. — Пан Морьяк, вы любите дичь?

Морьяк неуверенно повел плечами.

— Я готовлю курицу по-китайски. Вы ели курицу по-китайски?

— Нет, в Китае, пани Арендарчикова, мне бывать не приходилось.

— Да, Китай от нас далеко. Когда-то я преподавала географию.

— Вы учительница? — удивился Ян.

— Я похожа на учительницу?

— Нет, знаете, совсем не похожи.

— И тем не менее я преподавала географию. Нам известны пять континентов: Европа, Азия, Америка…

— Перестань! — оборвал ее муж.

— Нет, погодите, — продолжала она, не обращая на него внимания. — Африка и…

— Австралия, — подсказал Ян.

— Отлично, — похвалила его хозяйка. — Вас я перевела бы в следующий класс.

— А что, многие оставались?

— Оставалось на второй год столько, что это было просто невыносимо — лишать ребят обыкновенного, банального счастья. Роза, присмотри за обедом, мы пока выпьем аперитива.

Супруги исчезли в доме, а Ян присел на пень спиленного дерева. Вокруг стояла тишина, воздух был чистый, прозрачный, а ему все чудилось негромкое ворчание автомобильного мотора. Мир покачивался вместе с ним, как ветки елей под легким ветерком, про себя он продолжал считать повороты дороги, которая все бежала и бежала впереди, врезаясь в глину, в дерн, в темный лес, нет, все это нереально и лишено всякого смысла. Ели, пенек, он отмахивается от надоедливой осы, а деревянные лопасти крошечной мельницы стучат, отмеривая время. Ян встал, снял пиджак, закинул его за плечо. «Не надо было сюда приезжать, — упрекнул он себя. — Зачем я согласился?» Ян показался себе школьником, вот он сидит в классе за партой, а пани Арендарчикова водит грязным ногтем указательного пальца по пожелтевшей карте: «Здесь находится столица Венесуэлы. Морьяк, определите ее координаты! Я жду! Широту и долготу. Господи, а высота?» В высоту взмывают скоростные лифты, подвесные горные дороги, вертолеты, самолеты, ракетопланы. «Ну что вы молчите как баран? Ставлю вам «плохо» и в следующий класс не переведу. Морьяк, приходите в школу с родителями. Мне надо с ними поговорить. Разумеется, это не спасет вас от плохой оценки». — «У меня нет родителей. Мой отец… он в командировке. В бесконечно длительной командировке. И матери нет. Просто нет. Была и улетела, нет ее». — «Вот это и плохо». Он наподдал носком ботинка по камешку на тропке. Камешек запрыгал вниз по ступенькам и плюхнулся в озерко.

— Ты что, не надо! — услыхал он позади себя голос Арендарчика. — Жаль мутить чистую воду.

Ян с недоумением оглянулся: Арендарчик шел к нему с деревянными стопками на деревянном подносе и затем поставил его на верхнюю ступеньку лестницы. Ян поднял камешек и размахнулся.

— Нет, нет, не смей! — С мальчишеской поспешностью хозяин вырвал у него камешек и аккуратно положил назад на тропинку. — Не люблю безобразия, — пояснил Арендарчик. — Не люблю, когда разрушают сделанное другими. Это озерко я создал собственными руками, вот этими самыми, я выкладывал камушек к камушку. У меня гноились ладони, но я не боюсь никакой, самой грязной работы!

— Я тебе не навязывался, — помолчав, сказал Ян. — Ты сам притащил меня сюда.

— Прости, — вздохнул Арендарчик. — Прости! Это все нервы. — Он достал из кармана пакетик с конфетами и торопливо выбрал черный ментоловый леденец. — Я бросил курить, — оправдываясь, пояснил он. — Боюсь сорваться. Порой ну никаких сил нету, так хочется затянуться! Как ты думаешь, выдержу?

— Я никогда не курил, — пожал плечами Ян. — Но у тебя же есть сила воли, ты справишься.

— Твоя правда, — согласился Арендарчик. — С волей у меня в порядке. Что задумал, то и сделал.

— Тогда тебе нечего бояться, — проговорил Ян, глядя под ноги, на муравейник. Он попробовал было считать муравьев, но то и дело сбивался: один муравей исчезал, на его месте появлялся другой, третий, куда там — их копошилась сотня, не меньше, многие держали перед собой белые комочки. Лето еще только начиналось, а они, видать, уже готовились к зиме. Сверчок играет на скрипке, а муравей вкалывает; это было похоже на несуразную сказку, сверчки объединились в симфонический оркестр и наяривали вовсю, а он стоял, уставясь в землю; она шевелилась у его ног, колебалась, росла, муравьи танцевали в ритме, который отбивали лопасти мельничного колеса; мололась пшеничка, а ему совсем не хотелось идти на пир, и земля пахла, как пахнет земля, — нетронутой чистотой. Отчего же достаточно бывает нескольких капель дождя, чтобы она превратилась в вязкую грязь? Но на небе ни облачка, ничто не показывает на дождь. Жара. Внизу перекликаются веселые голоса, наверное купальщики в бассейне; они счастливы, им ничуть не мешает, что вода мутится и что ценой ее прозрачности они получают избавление от зноя.