Ульяна Гринь - Любовь подскажет (СИ)

Сомнений не было — она ни слова не скажет Вове.

Сомнений не было — ребёнка не будет…

Всю следующую неделю Настя безуспешно пыталась сделать две вещи. Во-первых, скрыть от Вовы своё состояние, что давалось ей весьма нелегко. Аппетит рос буквально по часам, и она с трудом удерживалась от второй тарелки или второго бутерброда. Дошло до того, что она вставала по ночам и украдкой лопала купленное днём и припрятанное печенье.

Во-вторых, дозвониться до поликлиники и взять направление на аборт. Но… То её врач была в отпуске (ну что этой дуре понадобилось в отпуске в апреле-месяце?), то регистратура была занята и Настя отвлекалась на что-то другое, забывая о необходимости взять талончик до приезда Вовы. То ждала на телефоне почти полчаса, и это съедало весь её кредит.

Она смогла осуществить задуманное только через три недели. Твёрдо веря в то, что это решение единственно правильное, Настя взяла направление на пятницу, потому что критический срок легального аборта приходился на следующую неделю.

В четверг вечером её начало трясти. Почему? Потому что, против воли, она представляла эту маленькую жизнь внутри, как бьётся (или ещё не бьётся?) микроскопическое сердечко… Кто бы это мог быть — мальчик или девочка? Похожая на Ленку крошка с глазами Вовы? Или мальчишка с пухлыми щёчками, с ямочкой на подбородке и щетинкой тёмных волосиков?

Она медленно шла из магазина с коляской, два пакета висели на загнутых ручках, и всё это весило не так-то много, но Насте казалось, что она толкает перед собой целую тонну. Плечи её сгорбились, ноги шаркали по тротуару, как у старухи, и Настя то и дело останавливалась, чтобы передохнуть. Лепечущая Ленка не вызывала у неё улыбки, как раньше, и Настя только поморщилась от раздражения, занося коляску в подъезд. Взяв в одну руку дочку, а в другую оба пакета, она начала подниматься на третий этаж.

В пролёте между вторым и третьим этажом на подоконнике сидел мальчик. Маленький, лет пяти, не больше. Настя сперва приняла его за бродяжку, но на нём была дорогая кожаная курточка и такие же дорогие ботинки. Рядом стояла небольшая спортивная сумка, набитая до отказа. Мальчик поднял на Настю грустные серые глаза, и его взгляд поразил её в самое сердце: взгляд ничего не понимающего, уставшего и голодного ребёнка.

Против воли — она просто не смогла бы пройти мимо! — Настя остановилась, поставила пакеты на пол и, поудобнее усадив Ленку на руке, спросила:

— А ты кого ждешь?

— Папу, — тихо ответил мальчик.

— А где твоя мама?

— Уехала…

Настя нахмурилась. Нет, ну вот же шалавы на свете бывают! Уехала куда-то и оставила такого маленького одного в холодном подъезде!

— А ты в какой квартире живёшь? — спросила она без особой надежды на ответ, ведь детям сейчас с пеленок вдалбливают не говорить незнакомым людям ни имя, ни адрес. Но мальчик так же грустно сказал:

— Я не в этом доме живу.

— А твой папа? — спросила Настя, и что-то в её мозгах скрипнуло, что-то очень важное, но она сразу не смогла поймать быструю мысль.

— Папа тут живёт со своей шалавой…

Услышать такое из невинного детского ротика — Настя была в шоке, но, тем не менее, задала последний, так сказать, контрольный вопрос:

— А зовут тебя как?

И совсем даже не удивилась, услышав ответ:

— Виталик.

— Ох ты, господи, — тяжко вздохнула Настя. — Ну пойдём.

Мальчик непонимающе глянул на неё, стиснув ручку сумки, и Настя покачала головой:

— Не бойся, это со мной твой папа живёт.

Она боялась увидеть в его глазёнках, таких же серых и чуть вытянутых к уголкам, как у Вовы, ненависть, но там отразилось только недоверие. Да уж, сейчас надо бояться не только дяденек, но и тётенек…

— Подожди, — её осенило. — Позвоню твоему папе! Хочешь печенье?

Она достала из пакета пачку печенья и протянула ему. Виталик поколебался, но взял, быстро разорвал упаковку и сунул пол-печенья в рот. Настя нашарила в кармане сотовый, нашла Вовин номер и позвонила. Любимый отозвался почти сразу:

— Настя? Аллё? Что случилось?

— Тут у нас маленькая проблема, — с запинкой ответила Настя и, глянув на Витальку, тут же поправилась: — Ну, не проблема, но надо, чтобы ты поговорил… Тут в подъезде твой сын…

— Кто?!

— Твой сын, Виталик.

— Один?

— Один.

Вова выругался и рявкнул:

— Дай ему телефон!

Настя послушно протянула телефон мальчику, и тот с опаской сказал в микрофон:

— Аллё?

Настя не слышала, что Вова говорил, но через минуту кивающий, как китайский болванчик, Виталик отдал ей трубку. Вова сказал только: