Игорь Шестков - Приложение к собранию рассказов в двух томах. Том 3. Пациент 35

И в ваших словах я услышал тот же хрипящий лай. то же палачество всезнайства.

И во мне в ответ начал шевелиться Шариков.

Вы в эйфории — вы все еще верите в добрые перемены на родине, в митинги-демонстрации, а я уже понял, что все это ни к чему не приведет, и закончится обновленной подлостью.

Все правильно.

Вы — там. Я — не там.

На кой черт нам общаться? Прямое общение пробуждает в нас худшее.

Монахи не из одного изуверства молчали — они знали, что в разврате общения в нас просыпается дьявол…

Гоголь. Уникальное сочетание: гомерически смешно, и жутко, и абсурдно.

Сам бы не смог — хавронья-матушка помогла, Россия. Прижала так своим свинцовым брюхом, что алмазы посыпались.

Лирические отступления и описания природы пропускал в детстве, пропускаю и сейчас. Отступать-то некуда. Леса пли реки не предметы для лирики, а часть страшного биологического мира — из леса доносится стон растений, от реки несет тухлой рыбой и гнильем.

Не люблю и «Выбранные места из переписки с друзьями». Что думает и что проповедует писатель Гоголь — не интересно. Интересно посмотреть, какие картинки дома у Собакевича на стенах висят.

Гоголь был болезненным ребенком.

Сильно страдал от золотухи.

Из ушей у него текло.

Взрослый Гоголь уверял своих друзей, что он никогда не потеет и что желудок его вверх ногами.

Одноклассники звали его — таинственный карла.

Когда представление гостей кончилось, Юзефович… просил его сесть откушать, но Гоголь, взглянув на закуски и на чай, сделал брюзгливую гримасу, еще брюзгливее посмотрел на своих почитателей и закрыл глаза рукой, брюзгливо глянув в сторону заходящего солнца.

(Ясинский со слов Михольского)

Доктор мой отыскал во мне признаки ипохондрии, происходившей от геморроид, и советовал мне развлекать себя…

(Гоголь — Жуковскому)

Почти все известные нам сочинения Гоголя (кроме очевидных исключений) — плоды развлечения самого себя. Это и есть настоящая литература. От ипохондрии помогает. И от геморроя. Все остальное — пропаганда или коммерция.

Они задавили корою своей земности, ничтожного самодоволия высокое назначение человека. И между этими существователями я должен пресмыкаться…

(Гоголь — Высоцкому)

Так чувствовал себя Гоголь среди людей. Не только в Нежине, везде. Всю жизнь.

О Петербурге он высказывается в том же духе: Никакой дух не блестит в народе… все погрязло в бездельных, ничтожных трудах, в которых бесплодно издерживается жизнь их…

Романтик! Как будто где-либо, когда-либо люди жили иначе.

Добрый знакомый Гоголя Чижов писал о вечерах у Языкова в Риме: Большею частию содержанием разговоров Гоголя были анекдоты, почти всегда довольно сальные.

Соллогуб в своих воспоминаниях уточняет: Гоголь имел дар рассказывать самые соленые анекдоты, не вызывая гнева со стороны своих слушательниц, причем он всегда грешил преднамеренно…

Однажды Гоголь рассказал графине Впельгорской в присутствии целого общества о молебне, который отслужили толстые нарумяненные проститутки в завитых волосах перед Нижегородской ярмаркой «для доброго почина».

Сомнительными анекдотами полны и произведения Гоголя.

Мать кузнеца спрятала в двух мешках четырех своих любовников — чёрта, голову, дьяка и старого казака («Ночь перед Рождеством»).

Старуха в нагольном тулупе захотела переспать с бурсаком («Вин»),

Молодой приезжий чиновник хотел того… и с мамашей и с дочкой («Ревизор»).

Художник увидел в девушке идеал красоты, влюбился в нее — а она оказалась проституткой. Он от огорчения перерезал себе вены («Невский проспект»).

Три немца поручика за волокитство высекли, а он съел два слоеных пирожка и был таков. А вечером отличился в мазурке («Невский проспект»).

Мертвец ограбил генерала, который к любовнице ехал («Шинель»),

Жених, надворный советник, думал-думал, да и сбежал. В окошко вылез («Женитьба»),

Аксаков свидетельствовал: Слова самого Гоголя утверждают меня в том мнении, что он начал писать «Мертвые души» как любопытный и забавный анекдот…

Герои Гоголя — герои анекдотные. Короткие существования, исчерпывающиеся набором смешных или зловещих характеристик, данных автором напрямую, или через описание, например, костюма, мебели, состояния имения, реже — через речь и поступки. Это характерные литературные персонажи — выпуклые, цветные, экспрессивные. Не животные даже (несмотря на то, что Гоголь, этот писатель-нос. писатель-желудок пишет почти исключительно о смачных подробностях их полуживотного бытия), и не представители растительного вида. Лубки. Фомы и Еремы. Фарносы и Пигасьп. Наряженные Гоголем в мундиры чиновников или в засаленные халаты помещиков. Почти куклы. Искусственно лишенные автором эволюции, психологии. даже видимости свободы (от диктата автора) — воистину мертвые души…