Никола Хотель - Это всегда была ты

– Мо Салах все время стоит на пути у твоего Пике, – надменно говорит Ной, перехватывая мяч. – У тебя действительно нет никаких шансов с этим кретином. – Он ведет мяч и как сумасшедший нажимает на кнопки на своем контроллере. Но что-то здесь не так. В комнате царит нездоровая атмосфера.

– Чертов придурок, давай уже! – в следующую секунду я снова проскакиваю между ними и тут же мчусь к воротам противника. – Черт! – ругается Ной. – Этот был мой!

Мяч попадает в ворота, о боже, он и в самом деле попадает в ворота! Я внутренне ликую, когда Месси пасует мяч. И тогда я и в самом деле забиваю гол.

– Да! – я вскакиваю от радости, и сначала мне так хочется станцевать победный танец, но окаменевшее лицо Ноя удерживает меня от этого.

– Продолжай играть, черт возьми, – рычит он, хотя члены моей команды на экране все еще ликуют и прыгают друг другу на спины. Ной неистово нажимает клавишу X, чтобы пропустить кат-сцену. Через несколько минут он забивает еще два гола, играя за Фирмино, но в конце концов мой Суарес получает мяч. Пинок. Рефлекторно я еще раз нажимаю на ту же кнопку, и мяч залетает прямо в ворота.

– Черт побери! – восклицает Ной. В игре свистят, и он сердито бросает свой контроллер рядом с собой. – Вот вам и идеальный финиш, глазам своим не верю!

С раздраженным стоном Ной опускается на кровать и потирает ладонями усталые глаза, в то время как я, смеясь, исполняю танец по его комнате. Не могу поверить, что я на самом деле забила два гола.

– Но ты уже поняла, что только что проиграла, да? – рычит Ной. Он скрестил обе руки под затылком и теперь наблюдает за мной. Контуры его татуировок выделяются черным цветом на фоне его кожи, которая в тусклом свете экрана кажется совсем бледной.

– Ну и ладно.

Я не могу перестать ухмыляться, отскакиваю назад к кровати и падаю рядом с ним.

– Хорошо поиграли. – он подталкивает меня локтем. Я закрываю глаза, и меня накрывает чувство, которое испытываю впервые с момента возвращения в этот дом. Смех, а также близость, которая медленно выстраивается между нами.

– Спасибо, – говорю я.

– За игру? Нет проблем, ты можешь прийти в любое время, когда захочешь, чтобы я уделал тебя. Если тебе нужен пинок под задницу – я всегда к твоим услугам.

– Не за игру, – говорю я, думая о том, а не лучше ли мне заткнуться. Ной убирает правую руку из-под головы и опускает рядом с собой. Его плечо при этом касается моего, и самое приятное то, что при этом прикосновении он не сразу отдергивает его. Похоже, его это совсем не беспокоит. И для меня такое облегчение понимать, что Ной не относится ко мне как к незнакомке. Но должна ли я и в самом деле сказать ему об этом и тем самым сделать все это еще более реальным?

Я откашливаюсь.

– За то, что ты не заставляешь меня чувствовать себя незваным гостем здесь. Вот что я имею в виду.

Мне не хочется, чтобы мои слова звучали так трепетно, но мне все равно кажется, что мой голос балансирует по тонкому льду. Мы оба лежим на спине, а Ной смотрит в потолок. Синий свет телевизора освещает его лицо.

– Неужели ты так думаешь? Что ты незваный гость?

– По крайней мере, так я себя чувствовала, когда мы с мамой только переехали сюда. – и прямо сейчас я тоже так чувствую себя, но не говорю ему об этом. Вместо этого я натягиваю на свое лицо улыбку. – Ты помнишь, как мы впервые катались вместе на лыжах в Белых горах? Мне было двенадцать. Ашер протащил алкоголь в лыжный домик на свой восемнадцатый день рождения.

Ной моргает, потом его лицо озаряется.

– Разумеется, я это помню. Этот придурок налил тебе ту дрянь в лимонад, и ты проспала весь вечер. Папа был вне себя от ярости. А я был очень зол, что Ашер не сделал этого при мне. Черт возьми, я бы действительно навалял ему за такое.

– Я уже и не помню подробностей, но не могу забыть, как мама заперла меня в комнате, чтобы никто больше ничего не узнал. Затем Ашер бросил снег на мою кровать через окно. В тот вечер я его по-настоящему возненавидела.

Моя кровать была полностью мокрой, но я не осмеливалась сказать маме об этом.

– Я все еще могу слышать ту гневную тираду отца по поводу бухла, – сказал Ной, закатывая глаза. – Но тогда ты прислушалась к этому, не так ли?

Его зубы загораются в синем свете телевизора, когда он тихо смеется.

– Вроде того. – я дергаю за покрывало под собой и качаю ногами. – На следующее утро мы поехали на склоны в Бреттон-Вудс. Твой папа и моя мама уже сидели в подъемнике, когда старший мальчик из другой группы толкнул меня в снег и извалял в нем. Я снова промокла до нижнего белья, как и накануне вечером.