Юн Фоссе - Трилогия

У тебя, поди, тоже денег нету, говорит Девица

Не-а, говорит Улав

а Старуха оборачивается, глядит на него

Коли тебе нечем платить, ты, ясное дело, ночлега в моем доме не получишь, говорит она

Я думала, тебе это известно, говорит она

Но маленько деньжат у тебя, поди, осталось, говорит она

Маленько деньжат, говорит она

Думаю, ты все-таки не совсем уж на мели, говорит она

Вряд ли твои дела совсем уж плохи, говорит она

Или как, говорит она

стоит и смотрит на него

И кто ж ты таков, говорит она

Я, говорит Улав

Он мне знаком, говорит Девица

Просто чтоб ты знала, говорит она

Вот оно, значит, как, говорит Старуха

Но денег у тебя нет, говорит она

Кто сказал, что нет, говорит Улав

Есть у тебя денежки, говорит Девица

и, подойдя к нему, обнимает обеими руками, Старуха качает головой, а Девица жмется к нему, целует в щеку

У тебя одно на уме, говорит Старуха

а Девица добирается до его губ, целует

О-хо-хо, другого, поди, и ждать нечего, говорит Старуха

а Девица словно обвивается вокруг Улава, так и жмется к его груди

Красивая бедная девушка в расцвете юности, говорит Старуха

а Девица обеими руками обхватывает его поясницу

Ну и ладно, говорит Старуха

а Девица все жмется к нему

Глаза бы мои не глядели, говорит Старуха

и Улав стоит, совершенно оцепенев

Никогда от тебя такого не ожидала, говорит Старуха

а Улав думает, что это вот… что же это, нельзя ему здесь находиться, думает он

Ты же моя родная дочь, говорит Старуха

а Девица висит у него на шее

Эвон до чего дошла, говорит Старуха

Девица, нет, этак негоже, думает он

Я думала, выдам тебя замуж, как положено, но теперь, раз ты такая, об этом даже и речи нет, говорит Старуха

и Улав берет Девицу за руки и высвобождается, только она сызнова обнимает его, жмется ближе, потом хлопает по спине, и он отходит от нее

Эх ты, мужик называется, говорит Девица

Ох нет, этак и до беды недалеко, говорит Старуха

Вовсе ты негодящий, говорит Девица

Во всем Бьёргвине хуже не сыщешь, говорит она

Никого нет хуже тебя, говорит она

Все никуда не годится, говорит Старуха

и садится на табуретку, подпирает голову руками, а Девица, как он видит, стоит, сжав кулаки, и Старуха говорит, все никуда не годится, никуда не годится, а Девица говорит, неужто ей больше нечего сказать, только и талдычит, что все никуда не годится, никуда не годится, вечно этак твердит, говорит она, грозит Старухе кулаком и говорит, что та вечно на нее жалуется, вечно, будто сама в молодости была лучше, ха, да наверняка ничем не лучше, говорит она

Разве ты была намного лучше, говорит она

Что ты об этом знаешь, говорит Старуха

и злобно смотрит на Девицу

Что знаю, то и знаю, имею свое понятие, говорит Девица

Нешто я не права, говорит она

Отец-то мой не он, не тот, кто здесь живет, вот что я знаю, говорит она

Да разве я говорила, что он тебе отец, говорит Старуха

То-то и оно, что говорила, говорит Девица

Ну, может быть, говорит Старуха

Может, и он, говорит она

Но необязательно, говорит Девица

Да, пожалуй что необязательно, говорит Старуха

Выходит, кто мой отец, ты знать не знаешь, говорит Девица

Я говорила, кто, как мне думается, твой отец, говорит Старуха

И ты на меня бранишься, говорит Девица

а Улав все стоит и слышит, как Старуха говорит, что не бранится она, никогда на нее не бранилась, ну разве только, может, просила иной раз пособить, говорит она, выручить, раскошелиться малость, коли матери нечего есть, та ведь о ней заботилась, все эти годы заботилась, с тех пор как она родилась, а было ох как непросто, много она ей стоила за все годы, а в благодарность одна только брань, какую она даже повторить не в силах, нет, не в силах, говорит Старуха, закрывает лицо руками и всхлипывает громко да печально, а Девица говорит, что раз она была ничуть не лучше, так нечего и жаловаться, дурость это – жаловаться на родную дочь, коли сама была не лучше, говорит она, а Старуха в ответ едва не кричит, что ей, понятно, хочется для дочери лучшей жизни, чем была у ней самой, и она старалась все сделать, а в благодарность только и слышит ругань, и от кого, от родной дочери, да нешто этак можно, говорит она, а Девица говорит, ну чем еще она может заняться, а Старуха в ответ, что не верит ей, что можно много чем заняться, она на своем веку видала, говорит она, а Девица говорит, вот и скажи, ну, скажи, чем мне заняться, и Старуха говорит, что занятий много, она может шить, торговать в лавке, продавать товары на Торге, может, как ее сестра, та, что вдруг удивительным образом пропала, стать повитухой, может чем угодно заняться, говорит она, а Девица отвечает, что именно так, именно так она и поступает, а Старуха говорит, что идти на поводу у собственной похоти вовсе не то занятие, какое она имеет в виду, впрочем, она может, конечно, идти на поводу у похоти, но не так, надо использовать похоть, чтобы обеспечить себе достойную жизнь и достойный доход, замуж надо выйти и стать порядочным человеком, обзавестись мужем и детьми, остепениться, нельзя растрачивать себя с разными мужиками за гроши или вовсе даром, да-да, она сама так делала и как же мало досталось ей взамен, в сущности, ничего, ничегошеньки взамен, один только стыд, ведь, может, оно на свой лад и хорошо, пока продолжается, но продолжается-то не вечно, ведь годы идут, сперва делаешь, что тебе хочется, а потом конец, да-да, конец, никто уж тебя ничем не угощает, вот так, песенка спета, говорит она, а Девица отвечает, что так оно, конечно, и есть, а значит, не стоит, поди, упускать свое, пока можешь и имеешь шансы, говорит она, а Старуха говорит, что ни от кого доселе этакого вздора не слыхивала, она-то сама долгую жизнь прожила и знает, о чем говорит, и нечего тут кочевряжиться, надо слушать того, кто прожил долгую жизнь, у кого опыт за плечами, – вот кого надо слушать, вот чьим советам должно следовать, говорит она, а Девица отвечает, что сил у нее больше нет слушать материну болтовню, она становится перед Улавом, расстегивает платье и обнажает грудь, а Старуха встает, подходит, хватает ее за рукав