Карин Альвтеген: Эффект бабочки [litres]

– Я – управляющий тайным знанием, поверенный полной луны!

Красные огни. Мигающие красные огни. Они устроили западню, перегородив дорогу желтым шлагбаумом, и посылают звуковые сигналы прямо мне в голову.

Они думают, что смогут остановить истину.

Они думают, что смогут поймать меня.

Нет, не смогут.

Жизнь никогда не перестает удивлять. Она способна изумить даже в трепетную минуту перед самым финалом. По крайней мере, если решаешь, как я, организовать свою смерть, пользуясь последней возможностью бессильного сохранить контроль.

Как же я была не права.

Пока времени до критического момента оставалось достаточно много, эта мысль вселяла оптимизм – смертельная доза снотворного давно хранилась в стакане. Я все подготовила, еще когда могла пользоваться левой рукой. Тот, кто наполовину парализован, не в состоянии выдавить из упаковки таблетки – это я предусмотрела. Старалась продумать все до мелочей.

Но в августовский вечер, который должен был стать для меня последним, я сидела в кресле перед окном.

Жизнь больше всего любишь тогда, когда знаешь, что скоро ее лишишься.

Подожду минутку. Может быть, еще одну? Дождь закончился, и мысль о том, что больше его уже никогда не увидишь, кажется нелепой. Как и сама смерть. И зачем нужна эта жизнь, если она изначально обречена? На что нам смерть? Если в конечном итоге все лишено смысла, зачем нужна эта единственная в своем роде Вселенная, где все будто идеально спланировано? Я никого не просила давать мне жизнь, это решение приняли без моего участия, но теперь, когда, приложив немалые усилия, я наконец к ней привыкла, ее вновь у меня отнимут.

Я долго терялась в своем отчаянии, впадая в безысходность. Безрассудное желание жить дальше боролось во мне со страхом остаться. Я безумно боюсь. Испытываю ужас от того, что ожидает меня перед смертью. Думаю, с болью я справлюсь, меня пугает не она, а беспомощность, полная зависимость от других. Пугает необходимость полагаться на чужую милость.

Я превращусь в нуждающуюся в помощи.

Эта мысль вселяет бо́льший ужас, чем сама смерть. Ведь помогать должна я. Так было всегда, и только так я умею. Теперь мне понятно, как я жила. Помощь стала моим жизненным кредо. Право на существование я обретала, лишь пренебрегая собой и своими интересами. Первое время, узнав о болезни, я думала, будто Кристеру повезло, что он встретил такую, как я. А как бы он иначе выжил? С его мраком в душе и неспособностью находить друзей, фобиями, которые он в себе культивировал, и огромным страхом быть покинутым. Я была рядом. Всегда рядом, смягчая тревоги мужа и обеспечивая быт, с которыми он сам не справлялся. Я полагала, что делаю благое дело и своим самопожертвованием приношу пользу. Но где проходит граница? Решимости природный цвет краснеет в лихорадке мыслей, и я уже больше не уверена в своей правоте [30] Перефразированная цитата из монолога Гамлета: «И так решимости природный цвет хиреет под налетом мысли бледным» – цит. по: Трагедия о Гамлете, принце Датском. Перевод М. Л. Лозинского // Шекспир В. Полное собрание сочинений: В8 т. / Под ред. А. А. Смирнова. М. – Л.: Academia, 1936, Т. 5. С. 76. . Далеко ли я ушла от Лиллиан, чья чрезмерная опека лишь убеждала его в собственной неполноценности?

Отстранившись, я вижу целостную картину. Вижу нашу взаимозависимость. Я так успешно реализовывала свою острую потребность быть для кого-то важной, что с годами стала незаменимой. Так мне казалось. Поэтому можете представить мое удивление, когда в тот вечер я получила эсэмэс от Кристера. Сидя один на один со стаканом, уместившим в себе смертельную дозу таблеток, я услышала сигнал мобильного телефона.

«Это не вопрос, а просто уведомление. Пять месяцев назад ты оставила наш совместный капитал, не заявив на него претензий. Я принял решение продать таунхаус и, хотя это тебя и не касается, могу сообщить, что планирую переехать в Испанию. Я купил дом, адрес которого тебе знать не нужно. Однако Виктория получит мои контакты, когда я перееду. Кристер».

Ну что тут скажешь? Признаюсь, я почувствовала, как накатывает злость, но прежде чем она успела охватить меня, к своему удивлению, я начала смеяться. Не от радости – нет, это было бы преувеличением – а от абсурдности ситуации. Однажды доходишь до черты, за которой отношение других теряет всякое значение, ведь при окончательном подведении итогов учитываются лишь собственные поступки.

Так что живи с миром, Кристер, здоровья тебе и долгих лет жизни. Придет и твое время посмотреть смерти в лицо.