Татьяна Иванова - Наследник Земли кротких [СИ]

- Золотые слова, — сказал мужчина, кажется, значительное время стоявший сзади меня. Его широко раскрытые глаза светились какой-то неестественной радостью. — В правильном направлении воспитываете батюшку, товарищ…

- Петр Александрович Проферансов, — доброжелательно кивнул инженер.

— Евгений Александрович Тучков. Уполномоченный по делам религий. Чекистский „игумен“, ха-ха, — он потер свой тщательно выбритый, тяжелый какой-то подбородок. — У меня намечается с вашим братом интересная комбинация, товарищ Проферансов.

Я не смотрела в тот момент на батюшку, знала, что и о. Владимир старательно не смотрит на меня, нельзя было показать уполномоченному, насколько близкими людьми являемся мы друг для друга. Просто обычная машинисточка зашла в канцелярию. Холодок прошелся ледяными лапками по спине. Все церковные люди уже представляли себе, какими бывают комбинации товарища Тучкова. Одной из последних было убийство Якова Полозова в день рождения Натальи Васильевны, жены Якова Анисимовича на глазах у непокорного патриарха.

— Володька с детства больше интересовался книгами, чем жизнью, — продолжил разговор инженер, не заметивший напряжения, охватившего его брата. — Настоящая жизнь привлекала не его, а меня. Знаете, каково управлять локомотивом? Мимо проносятся леса, реки, мосты. Ревет огонь в топке, журчит вода в охладителях, дрожат стрелки манометров, оглушающе шипят клубы пара. Невероятная громадина паровоза подчиняется человеческому гению.

- Что же, товарищ Проферансов, рад был с вами познакомиться. Владимир Александрович, мы ещё с вами поговорим.

На обратном пути из Донского монастыря к храму Георгия Победоносца мы с батюшкой зашли в Марфо-Мариинскую обитель. Несмотря на то, что ещё в 1918-м году настоятельницу обители великую княгиню Елизавету, сестру императрицы, арестовали и через несколько месяцев убили, до любимого детища великой княгини большевики тогда ещё не добрались. Больше того, в те годы сестрам Марфо-Мариинки покровительствовала жена Троцкого. Поэтому за белыми каменными стенами Обители было спокойно. Утешали прекрасной архитектурой белые храмы, с деловым видом ходили туда-сюда сёстры обители в белых апостольниках.

- Тебе с Зикой хорошо бы начать учиться на сестёр милосердия, — внезапно сказал мне батюшка. — Переписчицами при патриархии вам оставаться становится опасно.

Я подумала, что батюшка, как всегда заботится о других, а не о себе. А ещё подумала о том, что хорошо все-таки, что в момент визита Тучкова в канцелярию там была я, а не Зика. Уполномоченный не обратил внимания на меня, красавицу Зику трудно было не заметить. Да что там, её не заметить было невозможно.

- Владыка Илларион, — снова заговорил батюшка, любуясь Покровским храмом в древнерусском стиле, — иногда говорил, что „мы овцы Христовы, а не ба-ра-ны“. Вот и давай поступим в духе этого слова. Подожди, пойду попрошу за вас нынешнюю настоятельницу Обители.

Домой я вернулась ближе к вечеру, познакомившись с больничкой, аптекой и библиотекой в Обители, зачисленная в число учениц на сестёр милосердия. Рассказала Зике, что батюшка благословил нас учиться в Марфо-Мариинской обители. В задумчивых глазах моей названной сестры вспыхнули огоньки неподдельного интереса.

- Я всегда мечтала стать сестрой милосердия, — еле слышно сказала она. — Ну не всегда, конечно. С того времени, как меня поцеловала Елизавета Федоровна, я была совсем ещё девочкой, — Зика погладила свою щеку, вспоминая тот незабываемый поцелуй великой княгини. — Это было в 14-ом году, в начале войны. Она была как всегда красивая, изящная, печальная, её обвиняли в сочувствии к немцам. Когда она вернулась из Петрограда в Москву, её автомобиль забросали камнями русские люди, а она так искренне полюбила Россию… Я с тех пор мечтала вырасти похожей на неё.

Зика говорила чуть слышно, мы сидели с ней, обнявшись, в любимом кресле и шептались. Громко разговаривать в нашей комнате мы к тому времени разучились, потому что подселенная матросская жена Олёна подслушивала. Точнее, её в мою квартиру подселили ещё матросской женой, скоро Оленин муж стал солидным чиновником в Минюсте, располнел, раздобрел, но его отношения с женой остались по-прежнему, так сказать, пылкими. И страсть его супруги к подслушиванию также ничуть не угасла со временем.

В дверь условным стуком постучал Семён.

- Послушай, Таська, — тихо сказал он, вплотную подойдя к облюбованному нами с Зикой креслу. Он говорил тихо всё по той же причине. Олёна подслушивала и регулярно писала доносы. — Тебе придется сходить со мной на партийную чистку.