Антон Секисов - Реконструкция

Абрамов посмеивался и вытирал на счастливых глазах слёзы. Ничто так не веселило Абрамова, как случаи на работе.

— Хорошая же история, ты чего! Дарю, можешь сделать из этого номер. Вообще, можно замутить хорошую серию — монологи похоронного агента. Это будет как у Шифрина. «Алё, Люсь», помнишь?

Я долил все остатки настойки в кофе и допил его. Получилось невкусно. Абрамов наврал.

— Ты самый унылый комик в мире, Саша. Райкин даже в гробу смешнее тебя.

Я почесал щетину, добравшуюся до кадыка.

— А вдруг она умерла?

— Баба твоя?

— Майя.

— Если б умерла, я бы узнал первым. Красивые бабы везде в центре внимания. Особенно в морге.

— Что это значит?

Абрамов ничего не сказал и забрал у меня гробовой буклет.

— Я ещё одну историю вспомнил, — сказал Абрамов. Он снова сладко зажмурился и закатил глаза, и рука его, как на спиритическом сеансе, отдельно от тела стала размешивать кофе крохотной ложечкой.

— У меня в Балаково двое армяшек работали. На нормальную газель денег не было, ну и они трупаки развозили в пятёре красной. Кто-то в багажнике влёгкую помещался, а кого-то на заднее сиденье надо сажать. Помню одну волейболистку. Красивую, кстати. Прыгнула за мячом и померла в прыжке. Называется, во дворе поиграла с местными. Вот поэтому, кстати, у спортсменов в контрактах это и запрещается. В общем, сразу она попала к тем пацанам.

Ну и представь себе: едет пара хачей, усы, кепка — а на заднем сиденье у них голая мёртвая великанша. Конечно, их тормозит гаишник. На дороге, где не тормозят никого, никогда. Армяшка достаёт права и понимает, что документы на тело они потеряли где-то. И всё, пиздец. Ну а мент в тачку заглядывает, видит девку и спрашивает — с вами нормально всё? А она в этот момент взяла и кивнула, прикинь? Вот так головой, раз-раз. Ну и гаишник их пропустил, что самое восхитительное. Это тоже можешь использовать. Монолог похоронного агента номер два.

Дверь приоткрылась, и на мгновение высунулось встревоженное лицо секретарши. Абрамов небрежно махнул ей, и она скрылась опять. Вид у неё был такой, что я подумал: это ангел без глаз пошевелился.

— Майя просто не хочет с тобой мутить, что абсолютно нормально, — сказал Абрамов. — Она задорная баба и рассчитывала на хоть какой-то движ. А с тобой... ну сам понимаешь.

Лицо Абрамова было деловитым и строгим, но тень лукавства всё же легла на лицо, и мне пришла в голову мысль, от которой сразу же разгорелось внутри, — Абрамов у меня за спиной встречается с Майей. Легко всплыли в памяти слова Майи о том, что я унылый, а Абрамов очень смешной. Абрамов, похожий на жизнерадостного кабанчика, и я, начитанный, тонкий и горбоносый, как можно нас ставить рядом? И всё же я бросил испытующий взгляд на него.

— Ты её больше не видел? — я попытался спросить небрежно и потянулся к чашке, но чашка упала на стол. Кофе в ней не осталось, но Абрамов всё равно протер скатерть.

— Как бы я её увидел, по-твоему? — мелкие светлые брови, которых я раньше даже не замечал, слегка приподнялись. — Здесь замешана какая-нибудь любовь из прошлого. Трахнулась с одним, с тобой в данном случае, и поняла, что влюблена в другого. Уверен, тут что-то романтическое.

Уйти не прощаясь не получилось — с кроссовок сочилась вода. Следовало бы сложить их в пакет и вызвать такси, но из-за всех приключений и этого разговора заклинило в голове, и я тупо замер у входа.

Сбегав за раздвижную дверь, Абрамов вернулся с обувной коробкой, с лакейской грацией потянулся ко мне и подсунул её к самым ногам, наклонившись так, что водолазка слегка задралась, обнажив творожную линию поясницы. Какой же добряк Абрамов. Внутри были мягкие чёрные туфли, оказавшиеся мне впору.

Я сделал пару шагов и догадался, что они из магазина для мертвецов. Туфли не производили впечатление прочных, да и не должны были производить.

— Нормально, до дома хватит дойти, — как будто прочтя мои мысли, сказал Абрамов.

Зайдя в подъезд, я заметил опилки в почтовом ящике. Он был набит доверху, и из тех, что сыпались через прорезь, выросла небольшая горка. Подошёл к ним и рассмотрел. Обыкновенные опилки. Серые. Я снова вспомнил детство в деревне, старый дедовский дом. Посмотрел в прорезь почтового ящика. Вроде бы ничего, кроме опилок. А, нет, вот опять бумажка торчит. Какой-то сарай нарисован, с дверцей, закрашен ярко-зелёной краской. За ним башенки, как на замке. Никаких букв и цифр. Поднялся к себе.

Во вконтакте меня ждали новые угрозы и оскорбления. Личные сообщения и стена. Как же я до сих пор не догадался закрыть стену!