Владимир Видеманн - Запрещенный Союз – 2 - Последнее десятилетие глазами мистической богемы

Отправился он с этой бумагой в Москву, на Афонское подворье. Там его дежурный спрашивает:

— Куда идешь, справка есть?

— Да, есть. Вот собираюсь на Афон, имею благословение святейшего…

— А ну покажь!

Каландар справку из кармана вынул, а дежурный тут же ее из рук выхватил и — себе за пазуху.

— Все, — говорит, — возвращайся назад. Тебе на Афон не нужно…

— Как «не нужно»? — У Владимира перехватило дыхание. — Я же на Афон собрался, у меня благословение есть! Верните мне мою справку!

А дежурный ему кукиш: «На-кось, выкуси!»

Вот такая история. Хоть стой, хоть падай. И ничего не поделаешь! Ехать назад, сказать, что на подворье дежурный бумагу отобрал, скажут: «Значит, не сподобился, не богоугодно было…» Как тут поспоришь? Ехать дальше без бумаги — так ведь не примут, да и как и куда ехать, не совсем понятно. Вот как раз думал на Афонском подворье информацию получить… После этого Каландар совсем пропал из виду. А через пару лет я узнаю, что он благополучно прибыл в Святый град Иерусалим! Объездил — в сопровождении переселившегося туда в самом начале перестройки Леона — все достопримечательности Святой земли, побывал в Вифлееме и на Голгофе, у Иордана и в Иудейской пустыне. Самолично созерцал Фавор. Можно сказать, почти что взят живым на небо!

Хайдар-ака, как и обещал, сделался известным политическим деятелем. Почти до самого начала гражданской войны в Таджикистане он продолжал снабжать регион предметами религиозного культа. Затем пошел дальше и вписался в тусовки таджикской оппозиции. Лет через десять после своего последнего таджикского трипа в 1991 году я встретился в Берлине с Юликом — тем самым, которому когда-то пытался продать в Душанбе свой первый Коран. Юлик к этому времени плотно обосновался в столице на Шпрее со всем семейством — двумя женами, двумя дочками и потомством следующего поколения. Как-то раз к нему в гости из Израиля приехал брат, который рассказал, как во время противостояния таджикского Верховного совета и сил оппозиции на митинге в центре Душанбе он видел Хайдара, пытавшегося анимировать оппозиционеров воинственными призывами к штурму форпоста антиисламской бюрократии и сильно сокрушавшегося по поводу того, что грузовик со взрывчаткой где-то задерживается. После сепаратного соглашения сторон Хайдар-ака стал в стране персоной нон грата. Можно сказать, легко отделался. Зато он реализовал свою фундаментальную оперативную цель — пилигримаж к Черному камню и инициацию в сан ходжи. Иншаллах!

Вместе с тем как философ Хайдар-ака отошел от образцового генонизма в сторону трансцендентальной мистики персоналистических откровений, формализованных в доктрине финализма как дискурсивном продолжении «Ориентации Север». Фактически он сформулировал некий «седьмой мазхаб» — джемалийский: абсолютно гностический, в лучших традициях европейской интеллектуальной культуры. Свой финальный мирадж [185] Вознесение (пророка Мухаммада) ( араб. ). Здесь: кончина. Хайдар-ака совершил 5 декабря 2016 года в Алма-Ате, где и был похоронен членами семьи и близкими друзьями.

В последний раз в этой жизни мы с ним общались буквально накануне, по телефону. Он звонил мне из больницы и говорил, что курс лечения пройден успешно, и теперь он собирается приехать в Лондон с выступлением. Просил помочь с организацией мероприятия. И на следующий день — звонок Гюли… Надгробный памятник Хайдара выполнен в виде вонзенного в землю гигантского каменного меча.

Осенью 1995-го в моей берлинской гавани пришвартовался «Корабль дураков» Владимира Степанова. Мэтр вместе с неизбывными Гурамом и Константином и раньше бывал в Берлине, но на этот раз в составе экипажа присутствовали также его сын Андрей и некий голландский друг, который и вез всю компанию на своей тачке аж из самого Петербурга в Амстердам, где у них появилась своя ханака. Так что Берлин служил только Zwischenstation (промежуточная станция) на пути к тюльпановому парадизу. В тот вечер нас с Анастасией (моей будущей женой) пригласили на вернисаж в арт-галерею в Шенеберге, которую держала супруга одного немецкого дипломата. Дама активно дружила с московской богемой, и тут часто вывешивались соответствующие экспонаты «из первых рук». Москвичи сразу предусмотрительно предложили пополнить винные мехи — на всякий пожарный. Закупили в близлежащем магазине уже не помню сколько коробок дешевого пакетного вина, сложили их в багажник.