Мона Авад - Зайка

– Посмотри на меня.

Мы смотрим на нее, и наше лицо сжимается, прямо как надушенный кулак при виде паука. Хоть мы и никогда не смогли бы его раздавить. Мы всегда просим кого-нибудь другого сделать это. Накрыть его кастрюлей, унести подальше и оставить – и плевать, сколько времени ему понадобится, чтобы сдохнуть самостоятельно. Но сейчас мы все-таки находим в себе силы посмотреть на нее. Дождь, который она притащила сюда своим распутством, смывает с нас остатки крема. И в этот миг, когда мы поднимаем на нее взгляд, в нас что-то лопается. Распахивается против нашей воли. Разжимается. Я чувствую. Разве не она однажды убила для меня паука? Она вошла в ванную с метлой наперевес, а я наблюдала за ней, прячась за дверным проемом. Я его не вижу , сказала она. Он там, там, посмотри внимательнее , умоляла я. Пожалуйста, Ава.

– Ава, – выдыхаю я.

Она слабо улыбается, а затем берет меня за руку. Ее ладонь, несмотря на сетку, кажется очень крепкой, уверенной и знакомой.

– Пойдем. Мы уходим, – говорит она.

– Куда? – спрашиваю я уже на ходу.

Она не отвечает. Но я все равно иду.

Я сижу напротив. Мы в закусочной, которую она называет монстро-бистро. Сидим в кабинке, на диванчике из полопавшегося, заклеенного скотчем дерматина.

– Раньше тебе очень нравилось приходить сюда, – говорит она мне.

– Правда? – я кошусь на жутковатых посетителей.

Они сидят и сквозь зубы ругаются в свои кофейные кружки. У поваров кудрявые усы и цепочки из фальшивого золота на шее. В мутном аквариуме у двери плавает рыба, похожая на акулу.

Она тоже смотрит на аквариум.

– Акула тебе нравилась больше всего. Хоть это и не акула вообще-то.

– Это…

– Ешь, Хмурая. Или я скормлю тебя акуле.

Она заказала то, что, как утверждает, я всегда заказывала сама. Я опускаю взгляд на тарелку – она не миниатюрная, а обычная, и на ней лежат две коричневые лепешки, облитые чем-то похожим на желтый гной. Рядом стоит треснувшая кружка, полная черной жижи. Розовая пони внутри меня жалобно хнычет.

– Что это? – спрашиваю я.

– Кофе. И яйца на тостах.

А есть сироп? Или разноцветная посыпка? Я хочу спросить, но боюсь. Поэтому просто качаю головой – нет, я не голодна. Спасибо большое. Во рту у меня пересохло – в последнее время я ела много сахара. Платье превратилось в холодный мокрый мешок. Я не могу заставить себя посмотреть ей в глаза, хотя и чувствую, что она смотрит на меня. На коленях, в складках, среди утонувших котят, безостановочно вибрирует телефон.

Она говорит, что искала меня всюду. И здесь тоже. И в библиотеке. У лебединого пруда. В книжных магазинах, кафе, в зоопарке. Я всегда слишком близко подходила к клетке с медведем. Она узнавала, не было ли в последнее время новых нападений в кампусе? Отчаянно пыталась меня найти. Звонила без остановки. Черт знает сколько камешков бросила в мое окно. Даже забралась однажды по пожарной лестнице и стучала в разбитое стекло, но увидела внутри лишь пустую застланную постель. Пока она ждала меня на той лестнице, познакомилась с эксгибиционистом, который шатается по моему дому. Они даже покурили вместе разок. Не такой уж он и плохой человек. Просто в определенное время дня ему хочется ходить голым. Но просто разгуливать дома голышом недостаточно. Ему хочется, чтобы его видели голым. Как только его кто-то видит и пугается, он успокаивается. Это все равно что комариный укус почесать. После он спокойно возвращается к себе домой и смотрит телевикторины.

В дом ее пустил жирдяй-извращуга. Она поднялась на этаж и сидела под моей дверью, ждала, когда я вернусь домой. Она была уверена, что рано или поздно я приду, но этого так и не произошло.

Я пытаюсь представить, как она сидит на полу в узком зловонном коридоре, безуспешно пытаясь как-то примостить там свои невероятно длинные худые ноги в рваных чулках.

– Ты правда все это делала?

Этот вопрос она ответом не удостаивает. Вместо этого рассказывает, как ходила в Уоррен. Прямо в здание заходила. Хотя мне должно быть известно, как она не любит это место, но ради меня переборола это и пошла. Ходила по отполированным коридорам. Звала меня. Искала меня, свою подругу. Открывала кабинки туалетов, провонявших духами. Обыскивала кабинеты, в каждом из которых был свой камин. И черт его знает сколько лекций обошла, где рассказывали про стволовые клетки и археологические находки в Египте, искала, звала меня. Прямо выкрикивала мое имя. Но никто ничего не сделал. Наверное, они решили, что она актриса и все это какой-то перформанс.