Мона Авад - Зайка

– И еще мы надеемся, что тебя это не пугает, – добавляет Жуткая Кукла.

– Да нет.

Еще как, мать вашу, пугает! Так и вижу, как они вчетвером сидят вокруг ноутбука, пьют шампанское, поедают мини-кексики и разглядывают мои фотографии. Хорошо хоть их там не так уж и много.

В открытую дверь гостиной я вижу, как Герцогиня и Виньетка смеются и танцуют с четырьмя смазливыми парнями. Те цепко и пристально поглядывают на меня пустыми голубыми и зелеными глазами, похожими на ледниковые озера.

– Кира, ты не закроешь дверь? Я не могу сосредоточиться на прическе, – говорит Кексик.

Я чувствую, как ее пальцы перебирают мои волосы – так, словно я – кобыла из ее конюшни, которую она планирует подстричь. И какая-то часть меня сгорает от желания шлепнуть ее по руке. Но вместо этого я просто закрываю глаза.

– Это не Роб Валенсия из списка твоих друзей на фейсбуке? – спрашивает Жуткая Кукла по пути к двери. – Тот, который уже с залысинами?

– Ну да.

Он почти ничего не постит. А если и постит, то лучше бы уж не постил. В последний раз это была песня, которую я просто терпеть не могу – о том, как круто, что уже пятница. До этого он запостил картинку с коктейлем, опять-таки поздравляя подписчиков с тем, что уже пятница. Фотографию, на которой он, в компании каких-то мужиков в деловых костюмах, набивал живот канапе. Похоже, он занимается какими-то продажами, но я никогда особо не вникала. Да и аватарку он не менял, кажется, с того дня, как завел страничку. На ней он стоит на ступеньках какой-то испанской церкви, в рубашке с расстегнутым воротником. Высокий и статный, прямо как в моих мечтах.

– Он и правда немного похож на Зевса, – говорит Кексик, массируя мою шею.

– Саманта, – Жуткая Кукла берет меня за руку. – Уверена, Роб очень хотел пойти на выпускной с тобой.

– Конечно, хотел! Наверняка он просто побоялся тебя пригласить!

Кексик снова немилосердно тянет меня за волосы. Не знаю, что именно она там с ними делает, но ощущение такое, будто вяжет морской узел.

– Прямо как мы в прошлом году, – добавляет Жуткая Кукла.

– Вы? – выдыхаю я, морщась от боли.

Вспоминаю прошлый год. То, как они смотрели на меня с противоположного конца комнаты во время разных мероприятий. Как мы вместе ждали у Пещеры, ожидая, когда придет Лев и отопрет дверь. Они обычно сидели на полу под дверью, прижавшись спиной к стене, словно у них не было сил стоять, внезапно отказывали ноги, и в итоге они приваливались к гигантским часам с маятником, точно брошенные куклы. Улыбались друг другу. Обсуждали прошедший вечер мягкими голосами, вставляя словечки на греческом. Всякий раз, когда подходила я, они резко замолкали. Поднимали взгляд, а затем и головы, запрокидывали их все дальше, чтобы увидеть мое лицо, ведь я такая высокая. В джинсах и футболке чаще всего с изображением какого-нибудь зубастого зверя. И если они думали, что я надеваю такие вещи, чтобы досадить им, что ж, они не ошибались. Иногда кто-то из них, обычно Кексик или Жуткая Кукла, здоровались со мной или спрашивали, как дела, в то время как Герцогиня и Виньетка лишь обменивались многозначительными взглядами.

– Классная сумка, Саманта, – могла сказать мне Жуткая Кукла. – Где купила?

И я никогда не знала, как на это реагировать. С чего бы ей вдруг хвалить мою сумку?

– Я нашла ее в подвале.

– А, прикольно.

Или:

– Мне нравятся твои сережки, – говорила Кексик, хотя уши у меня не проколоты.

Ну и что тут ответишь? Обычно я просто смотрела на нее, и все.

Или:

– Чем занималась вчера вечером, Саманта?

Это, что, вопрос с подвохом?

И какую бы банальщину я ни выдавала в ответ, они обычно говорили – прикольно . Кивали и переглядывались.

– Да, конечно! – говорит Жуткая Кукла. – И сейчас еще немного боимся. Ты ведь такая… В общем, он наверняка часто вспоминал тебя все эти годы.

– Да, конечно, вспоминал! Это факт! – Кексик так яростно дергает меня за волосы, что кажется, будто моя голова охвачена огнем.

Каждый нерв под кожей верещит от боли.

– А вдруг он от отчаяния уже наложил на себя руки? Представляешь?

– Кира, ничего он не мертв! Хватит все подряд превращать в эти твои ужастики. Скорее всего, у него просто вдребезги разбито сердце, а жизнь лежит в руинах. Но я готова поспорить, будь он сейчас здесь, он сказал бы: «Саманта, о боже, милая Саманта, потанцуй со мной. Умоляю, будь матерью моих детей!» – она чуть поворачивает мою горящую голову к зеркалу, и оттуда на меня смотрит совершенно незнакомая мне девушка. Ее челка гладко зачесана назад. А прическа! Она похожа на королеву какой-то сказочной страны. Глаза блестят от слез – так ей больно.