Мона Авад - Зайка

– К какому делу? – спросила его я.

– Сеять, – ответил он.

– Что сеять?

– Семена.

Я представляю себе, как он разливает по земле мышьяк. Как поджигает всю траву и все растения. Как накладывает на лужайку какое-то заклинание, та мигом порастает колючим шиповником, который пожирает нас. А если честно, то я понятия не имею, какие у него там намерения относительно лужайки и всего остального.

– Мои намерения? – переспросил он, когда я приперла его к стенке, когда мы в очередной раз надрались до того, что гостиная «поплыла».

О нет, это не гостиная «поплыла», Саманта, это ты поплыла. Мы танцевали, чего почти никогда не случается. Потому что это гребанное позорище, смертельный номер с отдавливанием ног. Когда он делает шаг влево, я тоже делаю шаг влево. Когда он – вправо, и я вправо. Гребанное позорище , констатировала Ава, наблюдая за нами с дивана. Вы, ребята, могли бы выступать на ярмарках, неплохо бы заработали. У меня на родине вы сколотили бы состояние.

Слово «намерения» его явно страшно позабавило. Он издает громкий смешок. Мои НАМЕРЕНИЯ. МОИ намерения.

– И? – спросила я.

Мне вот было совсем не весело. Я должна была узнать. Мне отчаянно хотелось знать, что он намерен делать дальше. Я смотрю ему в глаза. Как бы мне хотелось, чтобы они перестали менять цвет. Хотя бы на одну, мать его, секунду.

Но его веселит даже мое отчаяние.

– Я не знаю, Саманта, – говорит он. – Это ты мне скажи.

Последние несколько дней было удивительно тихои спокойно. От Заек ни слуху ни духу. Ни единого сообщения, ни одного «тюльпана», «тролля», «топора» или «привидения» со вскинутыми ручками. Ни одного звонка. Лишь письмо от Льва с Фоско в копии. Тема письма «Проверка». Само письмо было коротким:

«Боюсь, нам пора серьезно поговорить. Пожалуйста, приходи в “Пещеру” в 19:00». И никакого прощания в конце, даже формального «С наилучшими пожеланиями». Но именно это пустое место в конце письма сказало мне обо всем, что он, как мне кажется, думает. Что я первая должна была выйти с ним на связь и поговорить о дипломной. Алло, девочка, это ведь в твоих интересах, не в его, верно?

– Ой, да забей, – говорит Ава, прикуривая и передавая мне фляжку «Выпей меня».

– Не могу.

– Ну тогда передай ему, чтобы шел на хрен – лично от меня. Скажи, что никому не позволяется трахать мозг тем, кого я люблю, и спокойно жить дальше.

– Ты меня любишь?

– Ну и вопросец. Люблю, конечно. Никто во всем мире не будет любить тебя так, как я, – улыбается она.

И я вижу, что она говорит серьезно. От всего сердца. Протягивая его мне на открытой ладони.

Ава. Я тоже люблю тебя.

– Ава, Макс не настоящий, – произношу я, глядя при этом не на нее, а на влажные ветви деревьев.

– Что ты имеешь в виду – «не настоящий» ?

Я делаю глубокий вздох.

– Я имею в виду, что это я его создала.

Она смеется.

– Я не шучу, – шепчу я.

– Ты его создала , – повторяет она, и я киваю.

– Да. Из кролика, – я закрываю глаза.

Это какой-то кошмар.

– Ты создала его из кролика.

Я снова киваю.

– Только не возненавидь меня, – умоляю я. – Пожалуйста, только не возненавидь.

– Саманта, посмотри на меня. О чем ты, блин, говоришь?

И я рассказываю ей. Все. Про заек. Про мальчиков-зайчиков. Про «Мастерскую». Рассказываю обо всем, что случилось со мной после того, как она ушла. Что я выдумала этого парня и воплотила в жизнь, вот только не поняла этого в самом начале, потому что он был не похож на всех предыдущих. Совсем не похож. О, как же он от них отличался! Он казался таким реальным, что поначалу я и сама не осознавала, что он был кроликом. До недавнего времени. А он к этому моменту уже успел затащить ее в постель. Я говорю Аве, что он любит ее только потому, что ее люблю я. Рассказываю, что он успел перетрахать всех заек. Чтобы отомстить им. Не потому, что он их любит, нет. Он их ненавидит. Опять-таки потому, что их ненавижу я. И в этом весь смысл. В любом случае я думаю, что теперь он больше с ними не спит. Хотя и не уверена. А вот они, наверняка, поголовно влюбились в него. И жутко бесятся. Может, даже планируют отомстить. Слушай, с этим пока вообще все не ясно. Все упирается в намерения. В то, чего хочет каждый участник этой истории и к чему она в итоге приведет. Все, что я знаю, – мы все теперь можем быть в большой опасности. Из-за меня.

Я рассказываю ей все это, а сама неотрывно смотрю на деревья, усыпанные бледно-зелеными почками. На Макса, который работает внизу лопатой, я взглянуть не решаюсь. Только слышу, как черенок с шорохом вгрызается в землю. Ава молчит. Она еще жива? Или мои слова ее добили? Но нет, я слышу, как она дышит рядом, слышу, как она курит. Частый пульс согрел ее запястья, и от нее ощутимо и тепло пахнет озоном и дождем. Но посмотреть на нее я не могу.