Евгений Алёхин - Ядерная весна [сборник litres]

– Я здесь, – так говорит она мне. Как будто все это уже дело решенное.

Мы ходим, ищем место, в гримерке неудобно, она проходная, там и на сцену выход, и в коридор, да еще где-то Костя тут бродит, считает наши деньги и ищет меня. Побежали в женский туалет, там занято, в мужской – там есть свободная кабинка. Заходим, шпингалет отломан, я придерживаю дверь. Девчонка мне тут же расстегивает ширинку, достает половой хуй, одной рукой придерживает, другой счищает с него спутавшиеся трусы и джинсы. Ее губы совсем рядом. Я уперся в потолок и все свое несчастье депрессивной стадии трансформировал в омерзительную животную похоть, тут охрана хватает за дверь.

– Женщинам нельзя в мужской туалет! – гнусавит печально охранник.

Я понимаю, что это максимально тактичный человек, что нельзя его так обижать, но мы уже играем в разных командах.

– Пожалуйста! – прошу я. – Дайте нам пять минут.

Мы с ним тянем в разные стороны, девчонка застыла на коленях, смотрит на меня в пьяной растерянности. Я одной рукой держу дверцу, второй слегка давлю ей на голову, надо, надо, чтобы губы поцеловали хер. Но охранник побеждает, дверь открывается, он всматривается в эту картину и повторяет: „Женщинам нельзя“».

Я ставлю стакан, рассказав эту историю. Конечно, никакое это не письмо из ссылки, а просто история, рассказанная в баре. Бар «Буковски» в Воронеже.

– Ничего, – отвечает Саша, арт-директор этого места. – Из нашего туалета тебя никто не выгонит! Делай там, что пожелаешь.

Октябрь две тысячи пятнадцатого. Я накачиваюсь в этом баре, звук уже отстроен. Костя куда-то вышел прогуляться. Рядом – две девчонки. Они пришли до концерта, выпивают тут, вернее, только одна из них пьет, второй не наливают. Они слушали эту историю, и я, уже поддатый, не стеснялся их ушей. Одна из них подходит ко мне.

– Можно сфотографироваться?

– Конечно, – говорю я и обнимаю ее, поворачиваю морду к телефону.

Она берет меня за голову и говорит:

– Не так.

Целует губы и делает фотографию.

– Я Маша. И моя подруга тоже Маша.

– Хочу так же сфотографироваться с подругой, – говорю я.

Они уже обе рядом, я целую их обеих, по очереди и сразу.

– Мы обе Маши. Мне восемнадцать, а ей семнадцать.

Я целую их и смеюсь, хотя хочется плакать. Никакой радости, только надежда, что они отметят меня в инстаграме, а моя Баба, бросившая меня, неожиданно уехавшая с вещами неделю назад, увидит эти фотки и заревнует. Я приехал из Мурманска, трезвый, завязавший, заработавший немного денег и увидел, что ничего не осталось. Она не брала трубку несколько дней, потом сказала, что вернется, потом сказала, что не вернется, потом вернулась, но сразу ушла опять. Не хотелось ехать и выступать, но отменить концерты было нельзя. Посетители наполняют зал, нужно выходить на сцену. Из темноты на меня смотрят глаза.

О том, чтобы сейчас куда-то ехать, не могло быть и речи. Нам нужно было успокоиться и выспаться. Но у меня не получалось успокоиться. Я немного посидел над спящей Кристиной – Леонид и Лена спали в другой комнате – и решил пойти прогуляться. Рассвет уже заглядывал в окна, поэтому я поправил шторы, чтобы на лицо Кристины не падали утренние лучи. Легонько поцеловал ее и вышел. Вызвал лифт и, слушая звук его механизма, смотрел вниз через перила и лестничные пролеты. Какая страшная, утомительная ночь. Двери распахнулись, я вошел в кабину, нажал кнопку «один». Лифт тронулся. Я заметил клок Лениных волос на стене рядом с панелью. Волосы приклеились на запекшуюся кровь, как на клей. Леонид мой хороший друг, но я подумал, что никогда теперь не смогу относиться к нему так хорошо, как прежде. Я стал смотреть себе под ноги, машинально ища сигареты в кармане, хотя и знал, что они закончились. Ранняя осень и утренняя свежесть помогли мне унять волнение. Но адреналина в крови было еще слишком много, чтобы назвать мое состояние адекватным. До круглосуточного магазина нужно было пройти несколько дворов. Людей на улице не было, только слышно было, как где-то дворник метет тротуар. С чего все началось? В моей памяти все началось с того, как Лена сказала:

– Ты просто ему завидуешь!

– Перестань пороть чушь, – ответил Леонид.

– Завидуешь, завидуешь, завидуешь, – не унималась Лена.

– Перестань. Тебе чего-то не хватает? – спросил Леонид.

Он ненадолго оторвался от диалога, чтобы указать водителю дорогу.

Потом сказал:

– Я выбрал такую жизнь, какой живу. И никому никогда не завидовал.