Евгений Алёхин - Ядерная весна [сборник litres]

– Может, ты лучше меня проводишь? – спросил Саша, отодвигаясь от стола.

Через несколько минут мы стояли возле бара, окруженные толпой в двадцать человек. Дым и пар вылетали из злых ухмыляющихся ртов. Наша маленькая компания не понравилась всем посетителям. Каждый хотел по разу пнуть Ваню, и этого бы ему хватило, чтобы сдохнуть. Но почему-то страшный момент расплаты никак не опускался на нас, а лишь угрожающе застыл в холодной темноте вечера. Ваня что-то говорил, стремительно и нагло, он за считаные секунды успевал надерзить каждому человеку. В какой-то момент я просто закурил и сел на ступеньку крыльца. Я закрыл уши руками и отрывал одну руку, только чтобы стряхнуть с сигареты пепел. Если меня ждала гибель по Ваниной вине, то я хотя бы мог не слушать этот тупорылый поток его сознания.

Видимо, я даже задремал, сидя на ступеньке, и очнулся, когда Вова тряс меня за плечо:

– Пошли, мы еще успеваем.

Я огляделся. Местные гопники, смеясь над Ваней, расходились. Сам он стоял на крыльце, уставший и заткнувшийся, хмурый. Ваня не сдал позиции и ни перед кем не извинился, но его приняли за совершенно невменяемого. Нас не стали пиздить, мы были в безопасности. Вова пожал руки нескольким людям, покрутил пальцем у виска, как бы извиняясь за Ваню, и мы пошли. Нам оставалось только пройти по Волгоградской улице через пустырь, отделявший проспекты Октябрьский и Ленина. Там была наша с Вовой остановка, а Ване пять минут пешком до дома. И у меня не было желания провожать его до двери, даже если бы вопрос стоял о его жизни и смерти.

Тут Вова попросил подождать пять минут.

– Меня мутит, – сказал он.

– Сколько сейчас? – спросил я.

Вова посмотрел на часы.

– Без пяти одиннадцать. Еще двадцать минут.

Вова подошел к кусту и засунул два пальца в рот. Всегда удивлялся, как у других так легко это получается. Мне нужно было очень сильно перепить и потом засунуть себе в глотку руку чуть не по локоть, да еще и пошерудить там пальцами хорошенько, чтобы рефлекс сработал. Может быть, дело было в каком-то инстинкте нищего человека: я всегда получал карманных денег меньше, чем все мои знакомые, а вот пил много.

Совесть не позволяла мне выблевывать бухло. А Вова справился меньше чем за минуту:

– Теперь гораздо легче, пойдемте, – сказал он.

И вот тут с криком и непонятно откуда выскакивает Рома:

– Это они! Стойте! Это они!

Рома, тот самый, которого я спас от моих друзей полтора часа назад, подбегает ко мне и с размаху дает в челюсть. Я ударил его в ответ. Я был в полном недоумении от подобного стечения обстоятельств. – Ты что делаешь, больной?! – завопил я.

Но Вова и Ваня потянули меня в сторону. У них закончилась агрессия. С Ромой были два друга, один из них здоровый бородач, другого не разглядел – и какие-то девки. Они тоже оттаскивали Рому.

Бородач кричал нам:

– Все, мужики, домой! Рома, пошли отсюда.

– Он меня по роже ударил! – возражал я.

– Это они! Они первые начали! – орал Рома.

Меня отпустили, и я, жестикулируя, пытался объяснить бородачу:

– Ваш Ро-ма, – разжевывая по слогам, указал на Рому, – ме-ня по ро-же у-да-рил! – указал на свою челюсть.

Бородач в это время отечески заслонил всю свою компанию и сказал тоном, не терпящим возражений:

– Все на сегодня. Все – домой!

Ваня не проявил к потасовке никакого интереса, зато Вова сказал мне:

– Давай по какой-нибудь коряге оторвем и будем драться.

У меня просто яйца сводило от несправедливости. Я с какой-то детской радостью побежал к дереву и на удивление быстро отломал сухую здоровенную ветку. Вова тоже подобрал палку. Я что-то закричал, как индеец с копьем, и бежал на бородача, который все еще что-то объяснял Роме и своим девкам в нескольких метрах от нас.

Это история о нас с Вовой, история дружбы и предательства. Она произошла в марте 2002 года, на тот момент мы дружили больше семи лет. Забыл сказать: Вова был рыжим, а я всегда подозрительно относился к рыжим людям, и в тот день он перестал быть исключением из правила. Мне придется немного расширить рамки хронотопа, чтобы обозначить несколько драматургически знаковых точек и оглядеть нашу противоречивую дружбу как бы с высоты птичьего полета.

1) 1994 год – третий класс, знакомство, рождение дружбы, совместные занятия легкой атлетикой и борьбой.

2) 1995-й – Вова впервые сказал мне: «Ты мой лучший друг». Но через несколько месяцев после этого заявления не вынес мне воды, когда один гондон, наш одноклассник, исподтишка разбил мне нос. Я стоял с окровавленными рожей и руками, естественно, так я не мог идти домой, а Вова ответил на мою просьбу вынести воды так: «У нас дома только стеклянные стаканы, ты замараешь их».