Грегори Робертс - Духовный путь [litres]

Соответственно, смена музыкальных предпочтений стала важнейшим шагом, но самым странным для меня было то, что я обратил на это внимание только к концу года. Как могло нечто столь важное для моего любимого Творчества претерпеть такие серьезные изменения, – а я заметил это только задним числом?

Впрочем, то же самое происходило с фильмами и телесериалами, которые я смотрел по собственному выбору, с романами, которые я по собственному выбору читал.

Мне всегда нравились качественные хорроры, а кроме того, я, как и многие, любил боевики и детективы. Но к концу года в моем плейлисте не осталось фильмов из этих категорий. Вместо этого появились серьезные ленты о нравственном и этическом выборе и его последствиях, о любви, преодолевающей все препятствия, а также легкие комедии. Не то чтобы мне разонравились другие фильмы: если мне случалось увидеть крепко сделанный фильм, он мне вроде как нравился. Однако влекло меня теперь в новую, совсем иную сторону.

Поскольку я отошел от общественной жизни и приятельского общения, я стал проводить с родными и близкими друзьями столько времени, сколько не проводил много лет.

Все эти перемены происходили органично, без сознательных усилий – и продолжают происходить по сей день.

Первый год завершился с ощущением, что я лучше соотношусь и со своим «Я», и с любимыми людьми, завершился еще более твердым убеждением, что нужно продолжать, и решимостью совершенствоваться.

Я не могу без улыбки читать торжественные заметки, сделанные в конце первого года. Вот бы вернуться вспять и получать от него настоящее удовольствие, вместо того чтобы тревожиться из-за мелочей, не имеющих особого значения.

Однако все эти обиды и досады мгновенно отошли в прошлое, когда я в первый раз дунул в раковину на втором году.

Стояло первое новолуние второго года, причем весьма благоприятное, как сказал мой духовный наставник, призывая меня в этот период проявлять особое чистосердечие при исполнении деятельного Служения.

Я произвел ежемесячный ритуал чистки идолов и смены украшений в Священном пространстве, все прошло хорошо. По этому случаю я, омывшись, оделся в легкие новые одежды.

Тонкий месяц поднялся над горизонтом, я сделал несколько глубоких вдохов и сосредоточился на том, чтобы упорядочить свое Намерение.

Мне, как и всем, хотелось чего-то для себя. Как бы усердно я ни сосредотачивался на том, чтобы Отдавать, полностью прогнать желания я не мог. В моем случае хотелось мне более глубокого понимания, которое всегда было моим любимым наркотиком, а также постоянной связи. Я не хотел прекращать деятельное Служение. Моего духовного наставника как-то спросили, почему он прилагает столь тяжкие и мучительные усилия к Служению. Он ответил: «Чтобы набраться сил повторить то же самое завтра» .

Тогда, в начале второго года, мне казалось важным высказать свои желания в открытую, чтобы потом, приступив к Служению, отодвинуть их на край сознания.

Потом я сосредоточился на своих близких, мягко сдвинул эти любовные связи на край сосредоточения, чтобы тревоги за них и радостные мысли о них не рассеивали внимания.

Я зажег свечу, закурил ароматические палочки, позвонил в храмовый колокольчик, а потом включил музыку – ту же вещь, под которую дул в раковину в последние несколько месяцев предыдущего года.

Всей своей сутью я отдался происходившему, поднес раковину к губам и дунул во имя Ганеши – так начинаются все духовные ритуалы.

Нота оказалась не слишком ровной, но я дотянул ее до конца. Такими же были вторая и третья ноты. Потом я дунул во имя предков.

Я вошел в уже привычное состояние транса, глаза закрылись, я забыл имена тех, кто уже ушел, а потом в голове сложился образ. Передо мной возникло лицо молодой женщины, которое я видел будто через мерцающую серебристую паутину, белое на белом, серебро на серебре. На затылке у нее лежал платок, волосы были распущены по плечам. Она не улыбалась, но красивое сияющее лицо выдавало полнейшее спокойствие, будто она была за гранью всех забот и даже за гранью любви. В первый миг лицо показалось странно знакомым, однако я знал, что никогда не видел его раньше.

А потом в голове прозвучало имя. Голос я не узнал – он был не мужским и не женским. Будто бы раздался выдох, а потом голос отчетливо произнес: Хаш… Прабха .

Образ медленно распался, я почувствовал, что покачиваюсь, переминаюсь с ноги на ногу. Я продолжал дуть в раковину. Музыка уже доиграла до того места, где пора было остановиться.