Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

Это была большая ответственность. Но не этого ли хотел Айзек? Не просто шанса добиться чего-то самому, но шанса показать отцу, чего он стоит?

– Ты уверен насчет этого? – спросил Айзек.

Прежде чем отец смог ответить, Гусси выбежала из дома и бросилась в объятья деда.

– Возвращайся в Атлантик-Сити с нами! Пожалуйста!

Отец Айзека поскреб макушку и засмеялся.

– Города – не для меня, Августа. Лучше проси отца скорее привезти тебя в гости еще раз.

– Ты можешь спать в моей комнате, – сказала Гусси.

– Пора ехать, Гусенок, – отметил Айзек, придерживая для нее дверцу машины.

Айзек пожал отцу руку и крепко похлопал по спине. Он не мог заставить себя посмотреть ему в глаза, поймать его внимательный взгляд.

– Я дам тебе знать, когда покупка пройдет, – сказал он клочку земли между ними.

– Передавай мои лучшие пожелания Фанни. И соболезнования ее родителям.

Айзек кивнул, забрался в машину и завел мотор. Отпуская сцепление и выезжая со двора, он легонько помахал отцу.

– Поправляйся! – крикнула Гусси во взметенную с грунтовой дороги пыль.

По пути через Аллайанс и до Вайнленда Айзек мог думать только о деньгах в кармане. Если сложить свои накопления и эти деньги, хватит на залог. Он позвонит Джиму в понедельник и попросит прислать бумаги. После подписи у него будет тридцать дней – возможно, шестьдесят, – чтобы достать оставшиеся деньги и закрыть сделку. Продать такую возможность для инвестиций будет не столь легко, как в двадцать пятом, но и не чрезмерно сложно.

– Эй, Гусенок, – сказал Айзек, когда они проехали синагогу и кладбище. – Дедушка говорил, что ты рассказала ему о Флоренс.

– Прости, – прошептала она с пассажирского сиденья.

– Ничего. Ему можно знать.

– Я думала, он может загрустить.

– Как ты грустишь?

Краем глаза Айзек увидел, как она кивает.

– Я тоже грущу, – сказал он.

– Мама будет грустить больше всех, – заметила Гусси.

– Это правда.

Айзек несколько минут следил, как дорога исчезает под колесами.

– Бабушка объяснила тебе, что мы некоторое время не будем рассказывать маме про Флоренс?

Дочь снова кивнула.

– Из-за ребеночка.

– Правильно, – сказал Айзек. – Когда будешь ее навещать, ничего не говорить будет очень сложно.

Гусси молчала несколько минут.

– Но почему нельзя рассказывать ребеночку?

Флоренс была мертва уже неделю, но каждое утро в шесть часов Стюарт садился в спасательную лодку, как будто ничего не случилось.

Он стал вывозить Флоренс на лодке в начале прошлого лета, когда она вернулась из Уэллсли одержимая идеей переплыть Ла-Манш. После заплыва Эдерле в 1926 две другие женщины успешно его пересекли – одна через три недели после того, как газеты протрубили об Эдерле, а другая годом позже. С тех пор прошло семь лет, и никто – ни женщина, ни мужчина – не повторил их успех. «Почему не я?» – написала Стюарту Флоренс из колледжа.

В письмах Флоренс признавалась, что проводит вечера в библиотеке, просматривая старые газеты в поисках подсказок, как лучше переплыть Ла-Манш. У нее было множество вопросов, а ее тренерша, которая плавала только в бассейне, могла ответить лишь на некоторые из них. Флоренс хотела знать, как Эдерле и другие умудрялись сохранить тепло, что они ели, как они оценивали погоду и как защищали глаза от раздражения соленой водой. Список ее вопросов вырос до таких размеров, рассказала она Стюарту, что пришлось держать его в отдельной записной книжке, которую она купила специально для этой цели.

В вопросах плавания на открытой воде Стюарт был лучшим источником знаний для Флоренс, и по мере того, как проходили зимние месяцы, а ее книжка толстела от записей, она писала ему все чаще. Стюарт не знал Ла-Манш, но он знал океан – что тот мог дать внимательному пловцу, и что мог забрать. Что не менее важно, он знал Флоренс. Знал, на что способен каждый мускул в ее теле, в чем были ее слабости, когда ее уверенность могла принести успех, а когда – нанести вред. В одном из своих первых писем Флоренс сообщила Стюарту, что хочет совершить попытку пересечь пролив в следующем августе, перед возвращением в Уэллсли на второй год, но Стюарт уговорил ее подождать еще. «Ла-Манш, – написал он ей, – никуда не денется до 1934-го».

Стюарт предложил Флоренс провести лето 1933-го, плавая вокруг острова Абсекон. Это был заплыв на двадцать две мили, примерно то же расстояние, что отделяло мыс Гри-Не от Дувра, хоть и с намного более приятными условиями. Температура вод Ла-Манша редко поднималась выше шестидесяти градусов по Фаренгейту [23] 15 градусов по Цельсию. , и воздух оставался таким же холодным. В Дуврском проливе температура могла резко меняться, так что даже если пловчиха покидала Францию под солнечным небом, на пути к Англии ей наверняка пришлось бы столкнуться с проливным дождем, густым туманом и штормовым ветром.