Саша Филипенко - Возвращение в Острог

— Но я никого не подводил!

— Слушай, сука!..

Впрочем, слушать здесь более особенно нечего. Михаил только требует. Всё, что теперь должен повторять Петя, — «да».

Праздничной скатертью Павлова расстилают на столе. Трое держат, один работает. Михаил вырывает Пете клок волос, и когда становится очевидно, что парень способен выдержать эту первую и легчайшую из всех пыток, в руках острожского следователя появляется обыкновенный целлофановый пакет. Бывший надзиратель, Михаил применял эту пытку ещё в бытность работы на зоне и хорошо знает, что работает она безотказно. Натянув пакет на голову, Павлову обматывают шнурок вокруг шеи. Михаил знает, что уже после третьего вздоха невыносимо начнёт резать горло и Петя заговорит.

— Я тебя, суку, ещё раз спрашиваю: как ты заставил наших ребят так поступить?!

Но Петя только хрипит в ответ.

Стянув с задыхающегося парня пакет, следователь переходит к другим способам дознания. Так как электрошокер может оставлять следы (проверено), Михаил решает поиграть в «звонок другу». Взяв заранее заготовленный старый телефон, оборудованный динамо-машиной, с помощью коллег следователь присоединяет клеммы к члену Пети и пускает ток. Павлов кричит, и Михаил улыбается. В отдельно взятом человеке начинается гроза, и молнии ударяют по всему его телу. Разряд, разряд и ещё один маленький разряд.

Рот Пети наполняется кровью, и, пытаясь сдержаться, он с такой силой теперь сжимает зубы, что они начинают крошиться. Михаил не знает, что однажды Петя уже испытывал подобную боль — в целях экономии зубы воспитанникам детских домов нередко лечат без анестезии. Михаил не знает, а потому продолжает.

— Ты думаешь, гнида, что я тут с тобой буду в игры играть? У нас тут, сука, доказательство на 99 процентов — мы знаем, что ты был там!

— Не-е-ет! — сплёвывая кровь, шелестит языком и губами Петя.

Павлов всё ещё не даёт признательных показаний, и, более не в силах сдерживать себя, совершенно забывшись в ярости, вместе с другими коллегами Михаил бьёт Петю по лицу и по почкам… книгой. Чтобы не осталось следов. В руках следователя «Чевенгур». Бьют долго, и когда Петя впервые теряет сознание, чтобы привести его в чувство, включают электрочайник и спустя минуту в рот подозреваемого вливают кипяток. Петя широко открывает глаза, кричит, и, обрадовавшись, что с подозреваемым всё хорошо, Михаил решает сделать паузу.

Петю заковывают в наручники, подвешивают к решётке за одну руку и, включив музыку на полную громкость, выходят из камеры. Группа «Вирус» начинает очень громко и радостно петь:

После двадцатиминутного перерыва четверо сотрудников правопорядка возвращаются в камеру. Кто из них теперь кто, Петя больше не понимает. Михаил замечает, что и эта пытка, которую он никогда не использовал раньше, работает. Ставим плюс в уме. От громкой музыки у Пети из ушей течёт кровь. Глаза Павлова теперь закрыты, и, чтобы продолжить допрос, коллеги Михаила снимают подозреваемого с решётки и вновь плескают ему в лицо кипятком.

Понимая, что преступник расколется вот-вот, что в такой момент главное не сдаваться и не дать слабину, следователи кладут обессиленного Павлова на пол и «играют в парашютистов» — один за другим прыгают на него со стола. Время от времени Михаил ещё задаёт какие-то вопросы, но Петя уже не отвечает, а следователь и не слушает.

Когда наступает время подписывать признательные показания, между пальцев Пете вставляют шариковую ручку, а сами пальцы пережимают в суставах, и Павлов на секунду вновь подаёт признаки жизни, чтобы простонать.

Одним словом, всё получается как нельзя лучше. Уже к четырём часам утра у Михаила имеется подпись Павлова и некогда чистый, а теперь исписанный до конца лист. Признательные показания получены, и круг замыкается.

Справедливость торжествует, и бездыханное тело Пети выносят из камеры.

Следователи решают вымыть руки.

Тёмный лес молчит. Верхушками не играет ветер. Израненный бульдозерами сухостой по-прежнему окружает городок. Идеальная блокада так и не прорвана. Нового завода нет, но и птиц нет тоже. Дятел больше не стучит. Ни утром, ни днём, ни вечером. Жизнь покинула эти места, и редким забором стоят только сваи поверх фундамента и не деревья даже, а засохшие и редкие больные копья.