Саша Филипенко - Возвращение в Острог

— Послушай, детка, я знаю, что ты вляпалась по полной…

— Вы, фараоны, вечно несёте чепуху!

— Лучше бы тебе не играть со мной в эту игру, малышка.

— У вас ничего на меня нет, тупые копы!

— Думаешь, ты крепкий орешек?

— Я больше не буду говорить без моего адвоката!

— Спрятать бы тебе свои коготки…

Пока Фортов мечтает, Козлов продолжает думать о подростках. Александр признаётся себе, что по-прежнему ничего не понимает про этих ребят. Будто автор, который решил написать роман о череде детских самоубийств и тщательно описал всех персонажей, Александр не знает, как подступиться к самым важным героям — воспитанникам детского дома.

«Что у них в головах? Что теперь чувствуют те из них, кто (пока?) остаётся в живых? О чём продолжают мечтать эти ребята, если четверо уже предпочли смерть?»

Чтобы ответить или хотя бы попытаться ответить на этот вопрос, Козлов приглашает на беседу сразу несколько воспитанников разных возрастов.

Картина передвижников. Группой они входят в кабинет и на протяжении битого часа так и держатся друг друга, оставаясь единым целым.

Первое, что бросается в глаза, — эти дети избегают разговоров о собственных буднях. Всякий раз, когда Александр расспрашивает их о быте, когда задаёт вопросы вроде: «А чем вы здесь занимаетесь?» — подростки уходят в себя. Как и в случае с беременной девочкой, речь этих ребят отрывиста и коротка. Только сухие односложные предложения. На всё у них есть хлёсткие, но вместе с тем нейтральные ответы. Чаще всего только «да» или «нет». Стоит только Козлову копнуть чуть глубже, дети теряют к нему и без того весьма поверхностный интерес. О себе они говорить не хотят.

Беседы не получается. Напуганные или безразличные, дети эти так и не открываются. Второй день работы в Остроге не приносит ничего нового. Когда Фортов выводит ребят, Александр думает о дочери и только расстраивается, что лишний раз потревожил и без того затюканных детдомовцев.

Попрощавшись с живыми, Козлов возвращается к мёртвым. Он всё ещё не понимает их, но теперь довольно хорошо знает. Александр может с лёгкостью назвать группу, которую любила слушать Оксана Цветкова, и марку пива, которую предпочитали мальчишки; Козлов помнит цвет, в который обыкновенно красила ногти Оля Гагарина, и все команды, которым симпатизировали пацаны. Александр с закрытыми глазами может описать лица покончивших с собой детей и, если бы только понадобилось, ничего не путая, пересказал бы их биографии, что в общем-то не так уж и сложно, ведь все они остаются довольно схожими: непутёвые родители и бесконечные детские дома.

На приобретение этих знаний уходит несколько часов. Теперь, перекладывая документы, Александр вдруг натыкается на чистый лист. Разглядывая бумагу, следователь впервые в жизни задумывается, как сложно порой выразить то, что чувствуешь. Как непросто, осознаёт он, найти нужные обороты. Не идти на поводу у собственного словаря, не потакать случайности, но попытаться найти единственно правильные слова.

Александр решает, что пора заканчивать. Как и днём ранее, Козлов предпочитает ужинать один.

По данным Росстата, в 2017 году в России в результате самоубийства погибли 14,4 тысячи человек — в два раза больше, чем от убийств или отравления алкоголем.

Статистики по суицидам среди сотрудников МВД нет, её не публикуют, однако специалисты говорят о сотнях случаев в год.

В 2003 году автор журнала «Психопедагогика в правоохранительных органах» главный научный сотрудник всероссийского НИИ МВД Гульшат Човдырова пишет, что «в последнее время ОВД ежегодно теряют от 200 до 400 лиц рядового и начальствующего состава, покончивших жизнь самоубийством».

Другой исследователь, Александр Сухинин, в 2011 году, ссылаясь на данные того же отдела суицидологии московского НИИ психиатрии, утверждает, что ежегодно из-за самоубийств органы внутренних дел теряют от 200 до 430 сотрудников. Профессор Сухинин, обобщивший и проанализировавший сведения о 2341 зарегистрированном случае завершённых и незавершённых суицидов среди личного состава МВД, выделил пять наиболее типичных конфликтных ситуаций, становящихся причиной самоубийства.

Во-первых, это конфликты, обусловленные «спецификой служебной деятельности и взаимодействия в коллективе органа внутренних дел», — к ним относятся неудачи в исполнении того или иного задания, межличностные конфликты с сослуживцами, проблемы в отношениях между начальниками и подчинёнными.