Станислав Смагин - Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Странно, конечно, что ту «эпическую» схватку вообще как-то называют и уделяют ей такое внимание. Если битва под Конотопом 1659 года хотя бы и вправду была относительно значимым историческим событием, пусть и трактуемым в качестве «русско-украинской войны» лишь обитателями жовто-блакитного дома с обитыми стенами, то превратить мелкую локальную стычку в почти что Армагеддон — надо очень постараться. На это обращал внимание видный украинский историк, бывший руководитель Института национальной памяти Валерий Солдатенко еще в 2006 году: «В новейшей Украине стало уже обычаем в конце января каждого года привлекать общественное внимание к эпизоду, случившемуся в разгар революционного перелома, — бою под Крутами. Казалось бы, почти за девять десятилетий можно доподлинно воссоздать картину того, что на самом деле произошло, и в конце концов непредвзято, взвешенно квалифицировать как собственно сам эпизод, так и намного более широкую проблему, которую он (этот эпизод) чрезвычайно рельефно освещает. Однако бой под Крутами, очевидно, относится к тем феноменам, вокруг которых изначально связались в тугой узел жизненная истина, её сногсшибательная трансформация в угоду политике и конъюнктурное использование сложно оформленного в результате паллиатива… Приобретя определённую инерционную самодостаточность, в украинской историографии событие под Крутами получило гипертрофированные оценки, обросло мифами, стало приравниваться к известному подвигу спартанцев под Фермопилами, а погибшими всё чаще стали называть всех 300 юношей, из них 250 студентов и гимназистов. В отсутствие других ярких примеров проявления национального самосознания и жертвенности, к этому событию всё активнее обращаются, реализуя воспитательные мероприятия, особенно в среде молодёжи».

За прошедшие двенадцать лет истеричная шумиха вокруг боя под Крутами увеличивалась строго пропорционально уменьшению успехов молодой (простите, древней, от Будды, Иисуса и Филиппа Орлика) украинской государственности, достигнув к столетнему юбилею «события» таких децибелов, что закладывает уши. В итоге за истерикой сложно восстановить настоящую картину произошедшего, которая, в сущности, ясна как божий день. Древняя молодая украинская государственность в начале 1918 года пребывала в глубоком кризисе, как это с ней всегда бывает в кратковременные периоды ее существования. Будучи глубоко недееспособной в военном плане, она с удовольствием использовала необстрелянную молодежь в качестве пушечного мяса, что затем вошло в национальную традицию. [Тот же Солдатенко сообщает: «Позже писали, с одной стороны, о кровопролитности боя, неоднократных атаках моряков, отличавшихся неслыханной жестокостью, и то, что их мужественно сдерживали «полудети» (Д. Дорошенко), что они будто бы еще и в контратаки бросались. А с другой — об отсутствии у студентов патронов, да и элементарного умения стрелять (многие из них получили в руки винтовку непосредственно накануне боя), о том, что юношам было крайне неудобно в неуклюжих битых валенках, в которые их второпях обули, хотя склады Первой украинской военной школы (бывшее Константиновское юнкерское училище) ломились от новеньких сапог и т. д.»] Красные отряды разбили юнцов, лишь на ничтожное, не повлиявшее ни на что время замедлившись в своем продвижении на Киев.

Красные вообще, как и белые, с большим удовольствием колошматили древнюю молодую украинскую государственность, и не вина военных, что большевистская Москва обошлась с результатами побед примерно так же, как ее либеральнокапиталистическая преемница в 2014 году с донбасским крахом ВСУ. «Минский формат» — это, видимо, тоже печальная традиция российско-украинских отношений.

Конечно, богатая история Гражданской войны дала почву и для еще более сногсшибательных мифологем. Так, сами большевики начали отсчитывать историю Красной Армии от 23 февраля 1918 года, когда вообще ничего не произошло, кроме ленивого методичного наступления немецких войск и совнаркомовского декрета «Социалистическое Отечество в опасности!». Когда впоследствии Сталин сказал: «Молодые отряды Красной Армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918 года. Именно поэтому день 23 февраля 1918 года был объявлен днём рождения Красной Армии» — это была чистой воды мифология в обоих смыслах. Но Красная Армия и Советское государство легитимировали данную мифологию уже всамделишными неоспоримыми победами над немцами следующего поколения, и эта легитимность с рядом оговорок дошла до наших дней. Украинцы же столетие своей «великой битвы» встречают с тяжелым багажом Саур-Могилы, Дебальцевского котла и Донецкого аэропорта, каковой багаж, впрочем, выдается за блистательные триумфы украинского нелетального оружия. Остается надеяться, что в 2114–2115 годах Украина не будет шумно отмечать столетие этих блистательных перемог ввиду политико-административного отсутствия субъекта празднования.