Валерий Рощин - Время первых

Недублированная тормозная установка «Восхода» была также скопирована с «Востока» и имела те же недостатки, главным из которых являлась однократность включения. Рассчитал время, щелкнул тумблером и… молись, что все сделал правильно. Второго шанса на то, чтобы исправить ошибку, у тебя попросту нет.

Имелась, правда, резервная мера безопасности при невозможности штатного возвращения на Землю. «Востоки» и «Восходы» выводились на низкие орбиты, с которых они за неделю сошли бы сами – естественным образом за счет пассивного торможения о верхние слои атмосферы.

Однако самая первая ошибка в расчетах, из‑за которой «Восход‑2» закинуло на добрых полторы сотни километров выше, ставила жирный крест на данном способе возвращения. Ресурсов жизнеобеспечения – и в первую очередь воздуха – в спускаемом аппарате оставалось всего на несколько часов. Чего уж рассуждать о неделе пребывания на орбите и тем более о долгих месяцах?..

* * *

Почти сутки рабочая атмосфера на Командном пункте напоминала муравейник или пчелиный улей. Руководство металось от одного стола к другому, беспрестанно кому‑то названивало по местным или прямым линиям, совещалось. Связисты копались в радиостанциях и настраивали менявшиеся частоты. Офицеры и гражданские специалисты почти не отходили от своих рабочих мест, лишь изредка передавая дела сменщикам, чтобы пару часов поспать или перекусить.

Когда экипаж перешел на ручное управление и занялся ориентацией «Восхода», Королев попросил сотрудников КП не отвлекать их лишними командами и фразами в эфире. Четкая ориентация корабля перед включением тормозной двигательной установки – дело крайне сложное и ювелирное. Любая команда, сказанная под руку, может все испортить, а запас азота на борту не такой уж большой, чтобы раз за разом исправлять допущенные ошибки.

– Зафиксирован запуск ТДУ, – доложил Феоктистов.

Дыша в затылок Королеву, Каманин проворчал:

– Зафиксирован запуск… Понять бы еще, куда они сядут…

– Сядем мы с вами, если что, – не оборачиваясь, сказал Главный. – А они приземлятся.

Офицер у самописца сделал очередную пометку на ползущей бумажной ленте и доложил:

– Согласно данным телеметрии, у космического корабля появился крен.

– Что это значит? – обернулся по сторонам Каманин, словно ища того, кто мог бы прояснить ситуацию. – Почему появился крен после стабилизации?

– Это означает, что космонавты покидали ложементы, чтобы прицелиться, – предположил Феоктистов. – А когда возвращались в кресла, центр тяжести сместился.

И без того мрачный генерал с раздражением спросил:

– Чем это грозит?

– Траектория снижения может измениться, – ответил Королев.

Черток быстро подошел к висевшей на боковой стене доске.

– Сергей Павлович, вы позволите? – начал он что‑то чертить мелком. Свои художества он сопровождал пояснениями: – При отклонении в шесть‑семь градусов они столкнутся с атмосферой под достаточно острым углом. Корабль при этом может срикошетить и снова оказаться на орбите. Затем гравитация опять притянет корабль к Земле…

Главный внимательно слушал, затем резко качнул головой.

– Все последующее случится не скоро и сейчас нас не интересует. Борис Викторович, рассчитайте все возможные квадраты посадки, – попросил он. И, обращаясь ко всем, призвал: – Не расслабляемся! Ждем сигнала передатчика и надеемся на лучшее!..

Сам же вернулся на место, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Заметив это, к нему подошла девушка в белом фартуке, разносившая сотрудникам напитки и легкую закуску.

– Сергей Павлович, вы почти сутки ничего не ели, – наклонившись, сказала она.

– Разве? – удивился он.

– Хотите, я принесу вам рассольник или куриный суп? У нас сегодня очень вкусный и наваристый куриный суп.

Пожав плечами, Главный сказал:

– Ну принесите, раз я столько часов не ел.

– А что именно?

– Все равно…

* * *

К еде Королев относился ровно так же, как и к одежде, – был абсолютно неприхотлив и непривередлив.

«Обедал Сергей Павлович очень быстро, на скорую руку, – вспоминала Антонина Алексеевна Злотникова, долгое время работавшая секретарем в приемной Главного конструктора. – Правда, вечером – часов в девять – любил выпить стакан чая с лимоном. Обильной пище предпочитал легкий бутерброд из черного хлеб с толстым куском вареной колбасы, которую, смеясь, называл «собачьей радостью».

Подолгу находясь в командировках на испытательных космодромах, в письмах домой просил прислать чего‑нибудь вкусненького только тогда, когда есть уж совсем было нечего. В такие суровые времена он обращался с просьбой к повару в столовой приготовить хорошо известный по военным годам суп «кондер» – похлебку из желтого пшена, слегка приправленную мясными обрезками.