Валерий Рощин - Время первых

Хирург согласился. И потянулись изнурительные тренировки в домашних условиях…

Татьяна – супруга Павла – сразу почувствовала внутреннюю тревогу, обеспокоенность мужа. Успокоила как могла и помогала во всем.

В квартире появились две тяжелые гантели. По пятнадцать раз в день Беляев брал их в руки, опирался спиной о стену, переносил вес тела на больную ногу и стоял на ней по двадцать – двадцать пять минут. Было невыносимо больно, по лицу стекали капли пота, но он, стиснув зубы, стоял. Думал о чем‑то отвлеченном, вспоминал…

Вспоминал далекое детство в Северо‑Двинской губернии или учебу в школе на Урале; работу на заводе или первые годы службы в Красной армии.

Более всего во время придуманной им терапии помогали воспоминания об одном неординарном случае на Дальнем Востоке.

В тяжелые послевоенные годы он проходил службу в Приморском крае в составе гвардейского истребительного авиационного полка Военно‑воздушных сил Тихоокеанского флота. Служил командиром экипажа, затем старшим летчиком, командиром звена, заместителем командира эскадрильи по политической части.

Однажды, патрулируя акваторию Японского моря, Беляев вел группу самолетов «Ла‑11» по маршруту, соединявшему несколько островов с материком. Когда до берега осталось двести километров, начал барахлить мотор – отказал топливный насос.

Под самолетом – куда ни глянь – бесконечная гладь океана. Глазу не за что зацепиться – ни торчащего скалистого островка, ни корабля, ни рыбацкого траулера. Истребитель вел себя нормально, но обороты двигателя изредка проседали, и высота в эти моменты стремительно уменьшалась.

Через несколько минут нервного полета положение усугубилось – двигатель заработал с явными перебоями. Баки были заполнены топливом, но на перемещение РУДа он не реагировал.

При отказе двигателя в полете самолет превращался в обычный планер с той лишь разницей, что быстрее терял высоту. Если отказ происходил над землей, то шанс удачно приземлиться оставался – была бы подходящая ровная площадка. Но на этот раз под самолетом раскинулся океан.

Павел дотянулся до рукоятки ручного насоса подкачки топлива и несколько раз энергично двинул ее вверх‑вниз. Двигатель моментально отреагировал и восстановил нормальные обороты; самолет прекратил снижение. Из чего летчик сделал вывод: двигателю попросту не хватает топлива.

И, схватившись за рукоять, он принялся постоянно подкачивать из бака бензин. Так и летел в сторону ближайшего берега – левой рукой ворочал ручку управления, правой совершал возвратно‑поступательные движения…

Рука довольно быстро устала.

«Надо сбавить темп и работать спокойнее», – решил летчик‑истребитель. Но машина тут же отреагировала на снижение темпа и пошла вниз. Беляеву снова пришлось поднапрячься, подавая в прожорливый двигатель порцию бензина за порцией…

Никто не считал, сколько ему пришлось сделать одной рукой мощных возвратно‑поступательных движений, чтобы самолет успешно преодолел двести километров пути. Тысячу, три, пять. Или, может быть, десять… Он работал «на автомате» и практически ее не чувствовал. Сердце гулко колотилось под кожаной курткой, по лицу струился пот.

Ведомый и другие подчиненные весь маршрут следовали рядом с командиром, наблюдали за его попытками достичь заветного берега, но ничем помочь не могли. Только поддерживали словами и неистово запрашивали КДП ближайшего аэродрома, чтобы Беляеву обеспечили аварийную посадку «с ходу».

Наконец вдали показалась полоска земли; постепенно стала различима неровная линия разновысоких сопок. Ближайший аэродром находился недалеко от моря. Руководитель полетов разрешил садиться «с ходу» – без полета по «коробочке».

На глиссаде снижения Павел сбавил темп подкачки топлива – двигателю не требовалась полная мощность. Выполнив посадку, зарулил на стоянку. А когда покинул кабину, рука буквально повисла бесчувственной плетью – ни поднять, ни пошевелить.

Почти неделю он потом приводил ее в порядок: делал массаж, прогревал, обкладывал на ночь компрессами…

Вспоминая об этом случае, Беляев с завидным упорством продолжал каждодневные многочасовые тренировки по восстановлению травмированной ноги. Было невыносимо больно, но он терпел и занимался. Когда совершенно не оставалось сил, он падал на диван и полчаса отдыхал. Потом снова принимал стойку на одной ноге с гантелями в руках. И так три недели подряд.