Андрей Шляхов - Расследование доктора Данилова

– Все равно главный мне этого не простит! – Древцова шмыгнула носом и часто-часто заморгала, готовясь расплакаться. – Он такой – ничего не забывает!

– А вы в истории написали, что перевод был осуществлен по распоряжению главного врача? – поинтересовался Данилов.

Древцова отрицательно покачала головой.

– Напишите обязательно! – категоричным тоном сказал Данилов. – Пусть главный тоже будет причастным к этой истории, хотя бы боком. Это отобьет у него желание поднимать шум. Да и к вам меньше вопросов будет, он же в первый раз совершенно без показаний у нас лежал.

– Зато в этот раз… – Древцова вздохнула и махнула рукой, давая понять, что шансов выжить у Реналова мало.

Травматологи провозились с Реналовым около пяти часов. В отделение он вернулся в стабильном состоянии – мотор работал ровно, давление держалось, ну а дышал за него аппарат.

– Четыре литра откачали из брюшной полости, – сказал сопровождавший пациента Гармашук, имея в виду кровь. – Два триста влили обратно…

Аппараты для интраоперационной реинфузии [46] Интраоперационная реинфузия – это сбор и обратное вливание собственной крови пациента, потерянной во время операции. крови – замечательная штука. Кровь из операционной раны обрабатывается и очищается в центрифуге, а затем чистенькие эритроциты возвращаются пациенту.

– Селезенку удалили, левую долю печени тоже, в бедро вогнали штифт…

– Могли бы и в предплечье что-нибудь вогнать, – перебила Гармашука Древцова, недовольно косясь на упакованную в гипс руку пациента. – Не люблю я гипс у лежачих…

Гармашук развел руками – не моя, мол, вина – и ушел, пообещав навестить «крестника» утром. Древцову буквально трясло при взгляде на Реналова, поэтому Данилов вызвался его вести, соврав, что пациент представляет для него диссертационный интерес – надо же время от времени поддерживать легенду. Родственники Реналова ни разу не звонили в отделение, но Данилов сам позвонил по домашнему номеру, указанному в первой истории болезни (после побега Реналов автоматически считался выписанным, а при его возвращении была заведена новая история). Жена Реналова повела себя ожидаемо – сначала ужаснулась, а затем начала грозить всевозможными карами.

– Я прекрасно понимаю ваше состояние, – мягко сказал ей Данилов, – но это не мы совершили наезд на вашего мужа, который сбежал из отделения в трениках и тапках и при этом нанес телесные повреждения дежурной медсестре.

Оксана упала удачно – отделалась небольшим синяком на коленке, но Данилов слегка сгустил краски, чтобы собеседнице стало ясно, что ее муженька тоже можно привлечь к ответу. Если он, конечно же, выживет. Уловка сработала. Услышав про телесные повреждения, жена Реналова сбавила обороты и спросила, что можно передать завтра из еды. Данилов объяснил ей, что в течение недели, а то и двух, ни о каких передачах и речи быть не может. И вещи тоже не нужны. О перспективах пока говорить рано, звоните утром и вечером, справляйтесь о состоянии.

– Умеют же некоторые заставить себя уважать, – ворчала утром Кочемасова, обрабатывая носовые ходы Реналова тампоном с вазелином. – Теперь вот возись с тобой, мой-подтирай, памперсы меняй… Экий ты артист-эквилибрист!

Денис Альбертович воспринял историю с артистом-эквилибристом довольно спокойно. Привык уже, бедолага, что у него вечно что-то не так – то понос, то золотуха, то гражданская война.

В понедельник, двадцать девятого марта, в девять часов тридцать две минуты на территорию девяносто пятой больницы въехали один за другим шесть черных автомобилей. Пятеро из них имели номера серии СКР, выдававшей их принадлежность к Следственному комитету Российской Федерации, а на переднем стекле шестого был прикреплен департаментский пропуск, дающий право беспрепятственного проезда на территорию всех медицинских организаций государственной системы здравоохранения города Москвы. Четыре автомобиля остановились около второго корпуса, в котором, помимо прочего разного, находилась больничная аптека, а два, в том числе и департаментский «форд мондео» подъехали к трехэтажному административному корпусу.

Главный врач только что закончил «раздачу сестрам по серьгам» (так у него называлась утренняя воспитательная работа среди подчиненных). Неприятное нужно чередовать с приятным, иначе ведь можно и с ума сойти, поэтому после «раздачи» Александр Андреевич имел привычку выпивать чашечку-другую кофе с коньяком. Кофе варила секретарша, а коньяк в него Александр Андреевич добавлял самолично, при закрытых дверях. Люди любят преувеличивать, раздувать из мошек слонов. Капельку коньяку молва превратит в «наш главный с утра надирается в зюзю», а подобная репутация совершенно не способствует не только карьерному росту, но и удержанию занятых позиций.