Нора Эфрон - Оскомина

Так оно и вышло.

С Марком Фелдманом я познакомилась в Вашингтоне на вечеринке у моей подруги Бетти. Мы с Бетти Серл учились в колледже и после окончания даже собирались поселиться вместе. Но в один прекрасный день Бетти заявила, что раз я — брюнетка, мне место в Нью-Йорке, а она — блондинка, стало быть, ей место в Вашингтоне, и она была права. Бетти уехала в Вашингтон, стала звездой местного телешоу и прославилась своими обедами и многочисленными интрижками с виднейшими представителями американских левых.

Каждое Рождество она устраивала прием, на который съезжался весь вашингтонский бомонд, и однажды там появился Марк. Я его узнала, как только он вошел, поскольку видела его в телепередаче «Встреча с прессой»: такую бороду век не забудешь — черным-черная, но слева, из-за депигментации кожи, белеет седая прядь. Прямо как у скунса, подумаете вы и будете правы, но выглядит это очень необычно и по-своему привлекательно.

Меня всегда тянуло к таким мужчинам: я ведь тоже необычная и привлекательная, у меня больше шансов покорить их, чем общепризнанных красавцев, полагала я. (Сами знаете, рыбак рыбака и т. п.) Моей маме очень понравилась бы борода Марка Фелдмана. «Точно шрам — а все ж таки не шрам», — сказала бы она.

Марк — обозреватель, его колонки печатают в самых разных газетах, вот почему я уже видела его по телевидению. Он пишет про Вашингтон так, будто это город как город (что совсем не так) и в нем живут богатые и своеобычные люди (что тоже не так). Суждения Марка о политике, как правило, идут вразрез с общепринятым мнением. Например, многих пугает, что вашингтонские власти не справляются со своими задачами; и прекрасно, что не справляются, уверяет Марк, потому что, если бы они справлялись, они бы провернули что-нибудь такое, что всем нам пришлось бы несладко. Этакий изощренный цинизм, но Марку он сходит с рук.

— Держись от него подальше, — шепнула Бетти, заметив, на кого я уставилась.

— Что так? — поинтересовалась я.

— Не то жди неприятностей…

— Учи ученого, — хихикнула я.

Короче, Марк Фелдман пригласил меня в ресторан. За ужином он рассказывал о своем первом дне в газете, я — о том, как мечтала играть на гавайской гитаре в школьном оркестре. А потом мы оказались в постели, где и провели около трех недель. Периодически он вставал, чтобы написать очередную колонку, а я — чтобы справиться у своего нью-йоркского автоответчика, должна ли я срочно покинуть Вашингтон. (Нет, необходимости не было.)

Так или иначе, в конце концов мы встали и вышли прогуляться неподалеку от Пеншн-билдинга [47] Пеншн-билдинг — здание в центральной части Вашингтона. В нем проводились различные политические торжества. Ныне — Национальный музей строительства, посвященный истории архитектуры США. , огромного, квадратного строения, по периметру которого тянется многофигурный барельеф: тысячи вооруженных солдат времен Гражданской войны натужно тянут пушки, фургоны и лошадей.

Мы поднялись по ступеням, и смотритель впустил нас во внутренний двор. Уже почти стемнело, служитель вернулся в зал, зажег свет. И внезапно передо мной открылось обширное пространство в центре здания, где высокие, в три этажа колонны поддерживали потолок из свинцового стекла. Долгие годы здесь устраивались балы в честь инаугурации президентов. Из радиоприемника смотрителя лилась старая песня Синатры. Марк протянул ко мне руки.

— Я не танцую, — запротестовала я. — Никогда не умела.

— Рейчел, я в тебя верю!

И мы стали танцевать.

— Я же тебя предупреждала…

— Уж я-то ногу тебе не отдавлю, — заявил Марк.

— Не сомневаюсь, — сказала я.

— И напрасно. — Слегка отступив, он положил правую руку себе спереди на талию, а левую — на талию сзади. — Вот так, — сказал он. — Сейчас соответствующая часть твоего тела на три минуты станет моей. Потом я ее тебе верну. А теперь — не сопротивляйся.

— То есть я должна ввериться тебе.

— Именно.

— Следовать за тобой.

— Именно.

— О боже! — пробормотала я.

— Ты сможешь, Рейчел, — и он снова протянул ко мне руки. Мы продолжили танцевать. Я закрыла глаза. И расслабилась. И кто только мне это не советовал: расслабиться уговаривает меня мой парикмахер, а также стоматолог, тренер по фитнесу и примерно дюжина теннисистов, безуспешно пытающихся улучшить мой удар слева, но, думаю, именно в эти три минуты, пока я танцевала с Марком Фелдманом в Пеншн-билдинге, я единственный раз в жизни действительно расслабилась.