Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— Какие виды? — не понял Алекс.

В принципе, невысокая и круглолицая Анна с таким же невысоким и круглолицым профессором составили бы гармоничную пару. Но профессор явно женат, профессоров женщины быстро к рукам прибирают, и у Анны на безымянном пальце правой руки надето обручальное кольцо (которое, кстати, не мешало бы отполировать).

— Работать я здесь хочу! — кокетливо ответила Анна. — Защититься. Человеком стать. Нельзя же до пенсии в ординаторах прозябать.

— С чего вдруг «до пенсии»? — вырвалось у Алекса. — Ординатура всего два года.

По тому, как высоко поднялись брови Анны и как сильно округлились ее глаза, Алекс понял, что он ляпнул что-то не то, причем — сильно не то.

— Извини, — быстро сказал он. — У меня с чувством юмора плохо. Пытаюсь шутить, а получается не смешно.

— Получается у тебя хорошо, — усмехнулась Анна. — Разишь наповал!

Вот кто бы мог подумать, что «ординаторами» называются не только те, кто обучается в клинической ординатуре, но и обычные палатные врачи? Хорошо, хоть вывернуться удалось. Впрочем, изворачиваться Алекс был мастак, жизнь научила.

Состояние дел в далеком Иркутске сильно интересовало сотрудников кафедры. Дня не проходило, чтобы кто-то не спросил у Алекса чего-нибудь. А это у вас делают? А с этим как обстоят дела? А то? А сё? Особенно отличалась по части вопросов доцент Макаренко, ну просто замучила своим любопытством. И ведь не встанешь в позу и не обрежешь спрашивающего как обрезал Баранову. Люди же от чистого сердца интересуются, а не для того, унизить или шпильку вставить. Алекс отвечал наобум: «делают», «вроде бы есть» или «пытаются», но периодически напоминал, что он уже второй год живет в Москве и свежей информацией об иркутских делах не обладает.

— Сдается мне, что вы проходили ординатуру не на очень-то дружной кафедре, — сказала однажды Макаренко. — Иначе бы сохранили связь.

— Связь я сохранил, — ответил Алекс. — Буду в Иркутске, так зайду обязательно с тортиком. Но неудобно же писать профессору или доценту в «Одноклассниках»: «Приветствую! Как дела?». А из нашего потока никто на кафедре не остался.

Врать уже получалось интуитивно, не задумываясь, «на автопилоте». Скажешь и сам удивляешься — как же я складно фуфло толкаю, любо-дорого послушать! Однако верно же говорят: «не все коту творог, бывает и ж…ой об порог». Как-то раз Алекс в присутствии Али, с которой у него сложился примерно такой же «ненавязчивый» роман, как и с Ольгой, допустил большую оплошность. Ольга, к слову будь сказано, сразу же почувствовала, что у Алекса появилась другая женщина и разорвала отношения, сказав, что она ни на что не претендует, но делить мужиков с кем-то еще не привыкла. Алекса сильно интересовало, каким образом Ольга узнала о существовании Алены и в прощальный вечер (при свечах и с шампанским — какая пошлость!) он все-таки добился от отнекивавшейся Ольги объяснения. Оказалось, что все дело в «градусе постельного энтузиазма», как выразилась Ольга. Если «градус» понижается, значит появилась соперница, которая отвлекает на себя часть мужских сил. Алекс сделал зарубку в уме — за «градусом» нужно следить.

Так вот, об оплошности. Однажды Аля показала Алексу золотую медаль, которую она получила по окончании школы. Показала самым что ни на есть романтическим образом — ничего, кроме ленты с медалью на ней надето не было.

— А моя мама умерла на церемонии вручения аттестатов, — грустно сказал Алекс, если по кому и скучавший, то только по матери. — Взяла в руки мой аттестат, и умерла. Тромб.

— Твоя мама? — изумленно переспросила будущая звезда журналистики, у которой цепкая память сочеталась с вниманием к деталям. — Как это? Ты же говорил, что она погибла при взрыве машины…

Алекс мысленно ругнул себя за глупость и начал спасать положение.

— Я про тетю Тоню говорю, мать моего старшего брата Леши. Она мне была как мать и в детстве я называл ее «мамой». Так и привык, — вдохновенно врал он. — Надо отдать должное моему отцу. Он сумел не только сохранить хорошие отношения с тетей Тоней после развода, но устроил так, что наши семьи общались, причем искренне, без натуги. Если родители уезжали в отпуск, а меня по каким-то причинам взять с собой не могли, то я жил у тети Тони. Она меня тоже называла «сыночком», как и моего брата…

Слова были лживыми, а вот слезы на глаза навернулись натуральные и голос задрожал без принуждения. Аля обняла его и стала легонько поглаживать рукой по спине.