Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— Нет, просто настроение плохое, — ответил Алекс. — У тебя бывало такое чувство, словно ты живешь не так, как должна была жить?

— Да я всю жизнь с этим чувством живу! — Ольга горько усмехнулась. — И в данный момент, между прочим, тоже.

— Это печально, — сказал Алекс, думая о своем.

— Печально, — согласилась Ольга. — А что делать?

Алексу очень нравились еженедельные собрания, которые проводились по средам с часу до двух или до половины третьего. Другие врачи, считали эти собрания скучными и всячески старались их избегать, но для Алекса они были очень полезными. Сначала кто-нибудь из начальства разбирал косяки, допущенные сотрудниками за прошедшую неделю, и зачитывал новые приказы департамента и окружного управления. Приказы зачитывались не просто, а с комментариями, которые Алекс жадно впитывал. В отличие от коллег, для него все было ново и познавательно. Затем кто-то из специалистов делал короткий доклад на практическую тему, например — как не пропустить на вызове инфаркт, или как отличить одно инфекционное заболевание от другого. Алекс продолжал почитывать медицинскую литературу, но одно дело — читать учебник или статью, и совсем другое — послушать живого человека, которому можно задавать вопросы или попросить объяснить непонятное. Своими вопросами, которые часто выглядели по-детски наивными, Алекс сформировал у коллег не очень-то лестное мнение о себе и об Иркутском медицинском университете.

— Кто у вас курс инфекционных болезней читал в Иркутске? — громко спросила однажды во время собрания доктор Дьяченко. — Ветеринарный фельдшер или школьный учитель биологии?

Столь бесцеремонный наезд был вызван вопросом: «что такое „петехиальная сыпь“?», [8] Петехиальная сыпь обусловлена разрывом внутрикожных сосудов. который Алекс задал инфекционисту Фединой. Федина улыбнулась, но ответила, а неугомонной Дьяченко обязательно нужно себя показать, с худшей стороны.

— Я, Софья Павловна, в универе учился несерьезно, — так же громко, для всех, ответил Алекс. — Раздолбайствовал, был такой грех. Теперь вот взялся за ум и наверстываю упущенное. Простите великодушно, если мой вопрос вас чем-то обидел.

Такой метод общения назывался «психологическим айкидо». Алекс прочел о нем в одной очень полезной книжке. Не надо спорить с оппонентом. Согласись с тем, что он сказал и нанеси свой удар так, чтобы сказанное оппонентом обратилось бы против него. Если человек сам во всеуслышанье признает, что знает недостаточно, то уесть его этим не получится. А уж «простите великодушно, если мой вопрос вас чем-то обидел» прозвучало как «тебе, дурында, какое дело?». Присутствовавшая на собрании главный врач поддержала Алекса.

— Спросить не стыдно, для того мы и собираемся, чтобы получать ответы на вопросы, — сказала она. — Стыдно не знать. Можно подумать, что Софья Павловна у нас все знает! А кто в прошлом году у пациентки сахарный диабет прозевал?

— Не прозевала я ничего, и вы это прекрасно знаете! — заорала Дьяченко, вставая. — Это дочка ее ненормальная поленилась мать к эндокринологу отвести и карту потеряла вдобавок! А я направляла!

В общем, веселое получилось собрание. И очень познавательное. Когда оно закончилось и Алекс вышел в коридор, там он наткнулся на поджидавшую его Дьяченко. Сердце тревожно сжалось в ожидании «продолжения банкета», но Дьяченко была настроена миролюбиво.

— А ты, оказывается, змей, — с усмешкой сказала она. — Да еще и Эльвиркин любимчик. С тобой лучше дружить…

Алекс опешил от неожиданности. Дьяченко, тем временем, ухватила его под руку, отвела в сторонку и зашептала на ухо:

— Слышал, как она меня, а? Год прошел, а все вспоминает, глаза колет. Эльвирка меня ненавидит, потому что я всегда правду в глаза режу. Если бы у нее амбулаторная карта была, она бы сожрала меня с потрохами. А карты нет — и доказательств нет. Говорю — направляла к эндокринологу, значит — направляла! Ты, Сашуля, если что, начинай с уничтожения документации. Нет улик — нет дела.

От подобной откровенности, а еще больше от «Сашули», Алекс опешил еще больше. С того дня у него установились с Дьяченко приятельские отношения, которым не препятствовала семнадцатилетняя разница в возрасте. Софья Павловна, которую Алекс поначалу считал вздорной дурой, оказалась грамотным врачом, и вообще умным человеком, только не очень сдержанным. Там, где все остальные молчали, ей непременно нужно было выступить, причем — в резкой форме.