Ханс-Улав Тюволд - Хорошие собаки до Южного полюса не добираются [litres]

3) Пустить в нее пулю, и тогда шавка сама свалится.

Как говорится, полная нарративная неудача. Сразу ясно, что хорошо такая история не закончится. В Голливуде ее не экранизируют. Разве что сперва снимут «Лесси утопилась» и «101 мертвый далматинец».

Строго говоря, в тюрьме мне было не на чтожаловаться, а с точки зрения среднестатистической собаки, так и вообще не на что. Но проблема – отчасти, а может, и полностью – в том, что мои потребности давно уже не укладываются в рамки потребностей среднестатистической собаки. И назад пути нет. В том числе и для меня. Мне недостает человеческих голосов, этого мягкого бормотания. И разумеется, соуса. В этих стенах ни капли соуса нету – я уже говорил, да?

Благодаря человеческим голосам утро здесь – лучшее время суток. Обычно надсмотрщики тут дежурят по двое, и я ощущаю особое умиротворение, слушая журчание их голосов, когда они спокойно переговариваются и не вылаивают приказы заключенным, которые тоже отвечают гавканьем, даже если обращаются не к ним.

– Шлёпик, – услышал я однажды утром.

Жизнь в застенках научила меня сдерживать проявления внезапной радости, иначе существует риск, что тебя неправильно поймут, поэтому я лишь навострил уши и поднял голову. Но меня кольнуло любопытство, такое, какого я давно уже не чувствовал.

Две пары ног перед клеткой. Один знакомый запах. Вернее, много знакомых запахов общего происхождения. Дом! Запах фру Торкильдсен воспринимался в пансионате «Прибрежный» как совершенно инородный, а радости и отчаянья принес столько, сколько это место было не в состоянии вместить.

Естественно, я ее не забыл, вовсе нет, но жить с этой тоской было невыносимо, поэтому я пытался задвинуть ее в самый дальний угол, проделывая то же самое, что и фру Торкильдсен после того, как Майор, безоружный, ушел на вечную охоту.

Это Щенок пришел! Щенок! Щенок, родненький, привет, привет, привет! Я и не ожидал, что так обрадуюсь, увидев его, однако сейчас, когда клетку открыли, я заскулил всем телом как дурак, от носа до кончика хвоста, меня тянуло прыгать и плясать. Я подскуливал во имя мира и свободы. Я подскуливал ради моей старой доброй фру Торкильдсен, которая осталась там, дома.

Как любая другая собака, я быстро забыл обо всем, в чем в эту секунду не нуждался, поэтому покинул сокамерников, не попрощавшись, не удостоив их даже мыслью. Мне следовало попросить Щенка забрать с собой всех, у фру Торкильдсен хватит еды и места для каждого – для Эрлинга, Руффина Расмуссена, Поски, Гунды, Пана, Ринго, Лео, Руска, Беулы, Мэри-Джейн, Раска. Отличные собаки. Даже румынские дворняги, и те отличные собаки. Пускай их миски будут всегда полными, а прогулки – долгими.

Вообще-то Щенок и сам, похоже, мне обрадовался. По-настоящему. Хотел бы я знать, как он меня отыскал и какие связи задействовал, чтобы вытащить меня из этого места. Возможно, я его недооценивал.

А может, не знаю, фру Торкильдсен тоже его недооценивала. Прежде чем рассказать о том, что произошло, когда мы приехали домой, скажу, что в машине меня не тошнило. А Щенок, в свою очередь, взбучки мне не устроил.

Фру Торкильдсен дома не оказалось. Если уж на то пошло, Дом вообще перестал быть Домом. Снаружи все было по-старому, но едва я радостно перепрыгнул через порог, как растерянно замер – мир вокруг был чужой. Фру Торкильдсен дома не было, это я понял, лишь слегка потянув носом воздух. Зато дома оказалась Сучка. Да и не просто оказалась – Сучка сидела на уродливом белом диване, придвинутом к стене, которая утратила теплый коричневый цвет и загадочным образом тоже побелела.

– Нееееет! – Естественно, я не понял, о чем толкует эта человеческая женщина, и как ни в чем не бывало направился в гостиную, но тут она опять завопила, причем на этот раз просто оглушительно:

– Сидеть!!!

Сидеть я отлично умею, и потому, довольный собой, я немедленно выполнил команду. Из моих умений это самое немудреное. Я сел – четкий, как линия. Но, вместо того чтобы оценить мое послушание и, например, погладить меня по голове – не говоря уж о том, что я вполне заслужил что-нибудь вкусненькое, – Сучка грубо ухватилась за мой ошейник и в следующую секунду так же грубо вышвырнула меня за порог, который я только что весело перепрыгнул. Я приземлился на крыльце, а тут и Щенок подоспел.

– Я же сказала – собаку в дом не пускать! – объявила Сучка, положив начало долгому и бессмысленному обмену мнениями, во время которого уровень шума и агрессии все повышался.