Ханс-Улав Тюволд - Хорошие собаки до Южного полюса не добираются [litres]

Наверное, так называлась бы программа доктора Пилла про фру Торкильдсен, сними он такую программу. По крайней мере, если бы ей предложили придумать название.

А вот если бы название придумывал Щенок, то, боюсь, шоу называлось бы так: Моя одинокая старуха-мать напивается до беспамятства, а я не знаю, как к этому относиться!

Название от Сучки: Моя свекровь – зажившаяся на этом свете старая ведьма, которая лишила нас крыши над головой и, ко всему прочему, еще и в глаза мне не смотрит!

И от Кутенка: Биииип!.. Биииип!.. Бииип!.. Биииип!.. Биииииииип!.. Бум!

А я? Какое название выбрал бы для шоу доктора Пилла я, да так, чтобы привлечь широкие массы? Ответ на этот вопрос существенно зависит от того, в какой день меня спросят. Вот первое, что приходит в голову:

Мне кажется, у меня был секс, но я не уверен, а девушка потеряла ко мне интерес, поэтому точно мне не узнать.

Хозяйка кормит меня плохой едой, а когда я пукаю, она еще смеет жаловаться!

Я чересчур жирный, потому что слишком люблю людей!

Там, на углу, ротвейлер. Он дико меня бесит. Чтоб он сдох!

Я боюсь умереть от голода. Прямо сейчас!

Библиотекарь в меня влюбилась, и я боюсь, что фру Торкильдсен умрет, узнав об этом.

Последний пункт я добавил в список сегодня. К нему я еще вернусь, но сначала объясню, каким образом список этих придуманных названий раскрывает мою главную проблему: в моей жизни не хватает врагов.

Противников, как это называется у тех людей, которые не дерутся. Мы с фру Торкильдсен заодно, это неоспоримо, но я все равно не понимаю, против кого, помимо ее невестки и Иисуса Христа, мне следует быть. И, если уж на то пошло, Иисус-то в последнее время нам с ней не особо досаждает, поэтому остается Сучка, главный и единственный враг фру Торкильдсен. В эти дела мне встревать неохота. Да, упомянутого выше ротвейлера я ненавижу, однако совсем недолго, ровно те несколько минут, когда, проходя мимо, вынужден выслушивать его лай. Все остальное время я его не ненавижу – только разве что если вдруг начну сокрушаться о проклятом прошлом или проклятом будущем. К тому же он лишь тупая псина. А тупых псин в мире пруд пруди. А может, мой враг, мой противник – это Щенок?

Ох, надеюсь все же, что нет. Мне он ничего плохого не сделал, хоть и надоедает своей матушке, подсовывая ей всякие бумажки и заводя разговоры о том, как оно все будет. Очень хотелось бы, чтобы он не принимал тот случай с Сатаном Свирепым близко к сердцу.

Сучка, например, от меня не в восторге, но я это не воспринимаю как личное оскорбление. Если бы у меня была возможность хорошенько ее обнюхать, раскопать, что там внутри, под антисептиком и маскировочным ароматом, мы непременно подружились бы.

Как я уже сказал, Библиотекарь в меня влюбилась, и я боюсь, что фру Торкильдсен умрет, узнав об этом. После событий сегодняшнего дня этот вывод сам собой напрашивается. Сейчас мы вернулись домой, а вообще сегодня надолго выходили. Единственной нашей целью было посещение Библиотеки и «Кружечки». Утром Щенок и фру Торкильдсен съездили на охоту и, проторчав там целую вечность, привезли столько драконовой воды, сколько у нас в доме давно не бывало. На этот раз оправдываться фру Торкильдсен пришлось перед Щенком:

– Я моих пожилых девчонок на ужин жду. – И гробовым голосом добавила: – Это уж точно в последний раз.

– Хватит каркать, – оборвал ее Щенок с несвойственной ему резкостью, – тебе еще жить да жить! Но жить надо по-настоящему. Бабушка сколько прожила? До девяноста четырех? Или девяноста пяти? Нет никаких оснований полагать, что ты умрешь раньше. Да даже и дольше проживешь. Люди сейчас вообще живут долго. А ты сидишь тут, жалеешь себя и медленно губишь – так нельзя! Поехала бы лучше на Канары отдохнуть! Погрелась бы там. Порадовалась жизни. За Шлёпиком мы присмотрели бы, это ты прекрасно знаешь.

– Вовсе я себя не жалею, – проговорила фру Торкильдсен так, что в комнате потянуло холодом.

– Ты же и сама видишь, что мы изо всех сил стараемся делать по-твоему, – продолжал Щенок. Фру Торкильдсен молчала. – Но чтобы у нас все получилось, ты должна нам помочь. Больше двигаться. Отбросить мрачные мысли. Ты, кстати, почему помощника по дому уволила? – спросил Щенок.

О, а я и не в курсе. Я вопросительно посмотрел на фру Торкильдсен, но она ничего не сказала.

– Мама? – окликнул Щенок.

– Он сам уволился. Наконец-то прислали такого приятного юношу – и по-норвежски понимал, и от кофе не отказывался. Я так обрадовалась. Но, знаешь, попросила его садовую мебель убрать, и он словно помешался. Прямо как спятил. Метнулся к двери и убежал, даже не попрощался толком. И тогда я решила, что с меня хватит. Если даже самый лучший помощник по дому – чокнутый, то какой смысл искать следующего, который явно будет хуже? Я позвонила в службу помощи и сказала, что мне пока домработница не нужна.