Владимир Шпинев - Записки реаниматолога

— Антоха, Антоха! — попытался привести в чувство тренер парня. Но все тщетно. Вечер, медработника уже не было в школе. Кто-то вызвал скорую помощь.

Случилось самое страшное, что могло произойти. В голове у мальчика сидела аневризма артерии, истонченный мешочек ждал своего часа. До сего момента он не проявлял себя…

Скорая помощь прибыла уже через десять минут. Врач понял, что дело требует немедленного вмешательства реаниматолога. Через пять минут карета летела на всех парах, звуки сирен останавливали и заставляли машины жаться к обочине. Идущего в нос кислорода не хватало, ручным мешком доктор помогал делать вдохи умирающему парню. Время шло против, нарастающий отек мозга мог повредить центры дыхания и сердцебиения.

Звонок в реанимацию заставил докторов быть наготове. Дыхательный аппарат включен на холостой ход, все готово для подключения маленького пациента к искусственной вентиляции. Что и было немедленно сделано. По приезду мальчишка уже был в глубокой коме. После томографии был выявлен очаг кровоизлияния. Прогноз изначально был неблагоприятным.

На спасение малыша подключились все — нейрохирурги, областные реаниматологи, каждые двое суток детские эндоскописты приезжали санировать трахею. Первую неделю мальчишку загрузили в глубокую медикаментозную кому, охлаждали голову в надежде, что еще есть шанс на выживание нежной нервной ткани. От операции отказались, слишком глубокие структуры были повреждены и операция могла усугубить состояние. Мы каждый день скрупулезно пересчитывали миллилитры растворов, любая перегрузка жидкостью усиливала отечность нервной ткани. Но и недолить нельзя, вместе с кровотоком в мозг должны поступать кислород, питательные вещества, а уходить углекислота и другие метаболиты.

Спустя неделю мы отключили седативные препараты. Но к сожалению — никакой положительной динамики мы не увидели ни через день, ни через три. Мальчишка все так же пребывал в запредельной коме.

Геморрагический инсульт чаще убивает, все говорило о том, что мы не укладывались в те десять процентов благоприятного исхода.

Родители были в шоке, их надежды таяли с каждым днем. Они требовали немедленной транспортировки мальчика в область. Мы тоже были не против, но областные реаниматологи боялись, что дорога могла ухудшить прогноз. Все были на взводе…

Через три недели малыш вдруг стал сопротивляться аппарату дыхания, а через день появились слабые движения верхних конечностей. Но он по-прежнему находился в коме, уже поверхностной коме, зрачки стали реагировать на свет. Мы добились транспортировки малыша в областную больницу.

Далее были противоречивые сведения. Кто-то даже пускал слух, что он погиб.

Время шло…

Спустя два месяца моя старшая дочка подхватила вирусную инфекцию. Посетив доктора, мы собирались домой. И вдруг жена потянула меня за руку:

— Смотри!

Я с удивлением взирал на нашего пациента. Антон спокойно сидел на лавочке возле кабинета педиатра и весело бултыхал ногами, рассказывая о чем-то веселом своим родителям…

Иногда особи рода человеческого даже нас — медиков, поражают своей жестокостью.

Привезли, как нам показалось с первого взгляда, уже престарелую женщину. Изможденное лицо, покрытое глубокими морщинами, указывало на почтенный возраст. А оказалось ей всего около шестидесяти лет. И без того тяжелая жизнь сменялась постоянными увечьями, полученными от собственного сына. Мы на рентгенограмме грудной клетки нашли множество старых, сросшихся переломов.

Она поступила уже без сознания. Грудная клетка буквально вмялась, ребра сломаны практически все, с обеих сторон. Невероятная злоба за то, что мама спрятала и без того невеликую пенсию, от ярости он ударил женщину, она упала и он стал прыгать по ней…

Легкие и сердце перенесли чудовищные перегрузки. Ее немедленно перевели на управляемую вентиляцию легких. Из грудной клетки торчат трубки, постоянно выкачивая из плевральных полостей воздух и кровянистое отделяемое. На вторые сутки она умерла.