Джулз Денби - Булыжник под сердцем

Злость Гейба казалась почти осязаемой, густой и черной. Кулаки стиснуты, на смуглой коже белели костяшки.

– Она перерезала вены. Я нашел ее на болоте в Хэппи-Вэлли. В пещерке, у нас в детстве там было, типа, убежище… Собачий холод; повсюду кровь. Врачи потом сказали, холод ее и спас – типа, кровь загустела и текла медленно. Не знаю, зачем я туда забрался – я, типа, собирался на свиданку, а потом вдруг ее отменил и пошел в нашу пещерку. И нашел ее. Она лежала белее мела – как привидение. Я разорвал майку, перевязал ей запястья и поднял на руки, и знаешь что? Она, такая огромная, будто ничего не весила – странно… Добежал до бара и вызвал «скорую». Ну и скандал был, господи боже. Джейми какое-то время продержали в больнице, а потом предки решили отправить ее, типа, на принудительное лечение. Но моя мама сказала, нет, привози ее к нам. Так я и сделал, и мама с сестрами стали о ней заботиться. Когда они узнали про дядюшку Теда – господи, я порадовался, что он сдох, – они б его на кусочки порвали. Ее предки заикались о «дурке», но я сказал – нет. И точка. Ее старик пытался нас с мамой доставать, но на самом деле ее предков устраивало. Можно строить из себя мучеников, но, если по правде, они хотели от нее избавиться – и побыстрее. Поэтому в конце концов сказали: «Она сделала свой выбор – и пусть в наш дом больше не возвращается». Думаю, «наш дом» говорит сам за себя. И я ответил: «Отлично». Уроды.

Он снова умолк и зажег очередную сигарету. Пальцы у него слегка дрожали. Я не в состоянии описать то, что чувствовала: как могли родные отец и мать так поступить с ребенком? Это же… В общем, мне не понять. Гейб затянулся и заговорил дальше:

– Так вот, какое-то время она была плоха: лежала в депрессии и рыдала без умолку. Врачи всё пытались всучить ей разные таблетки, но мама сказала – ни за что, ей нужна любовь. Мама – еще тот случай. Я ей говорил: «Слушай, это не очередная лиса-подранок и не брошенный котенок. С этой девчонкой возиться и возиться». Но сестры хором обещали помочь – типа, больше ничего не остается, да и Джейми уже теперь член семьи. Мама, типа, только улыбалась. И оказалась права. Время шло. Были повторные срывы, много хлопот, но Джейми поправлялась – ну, насколько возможно при таких обстоятельствах. Крыша у нее не сразу стала на место – она ошивалась с байкерами и все такое. Но я заставил ее бросить наркоту, сманил ходить со мной вместе на тай-чи и приучил гулять по болотам. Она до сих пор везде пешком ходит, верно? Мы катались на пони, ходили купаться летом на озеро Лидо – в общем, развлекались. И скоро Джейми начала нормально спать – не просыпаясь по ночам с криками. И завязала с пьянством. Я даже начал было думать – все пришло в норму. Но кое-что осталось – парни… Как-то она призналась, что понимает – ее тянет на откровенных козлов, но ничего не может с этим поделать. Это как наркотик – как бы плохо все ни заканчивалось, ей не завязать. Я не знаю, чем ей помочь – поэтому только за ней присматриваю. Сначала пытался вмешиваться – типа там, бил этим уродам морду и все такое. Но толку мало: Джейми все равно приползала к ним обратно, рыдая. Нет смысла отбирать дурь, на которой она сидит. Она из шкуры вон вылезет, чтобы ее вернуть, – ты не видела. Будет кричать, биться головой о стены, резать вены – жуть. После такого самому иногда стыдно, что ты – мужик. И они это чуют, ублюдки. Прямо хищники, акулы сучьи. Как этот вот Доджер. Блин, не знаю. Остается только сидеть дома и ждать. И бояться за нее. Сколько раз я ездил ее искать – и ничего… Господи. Послушай меня, что бы мы ни делали – у нее в сердце огромная черная дыра, нам ее не заполнить. Я это понял. И мне кажется, поэтому она и выходит на сцену и всех смешит. Ну да, вроде как дикость, но так было всегда – она все время нас веселила. Для нее смех – типа, как защита. То, что она сама создала, что не связано с прошлым. И ей это необходимо – ей нужна эта сила. Кто знает, может, если на сцене все сложится, ей больше не понадобятся разные уроды. Хотя бы попробовать можно.

Он умоляюще посмотрел на меня:

– Лили, пойми – Джейми нельзя ненавидеть. Это была не ее вина. И сейчас тоже – не ее. Она ничего не может с собой поделать. А если ты по правде хочешь с ней дружить – присматривай за ней, я не могу быть здесь все время. Мы ей нужны – верно я говорю, Моджо?

Гейб развернулся и с болью посмотрел на Моджо. Тот мягко похлопал его по руке:

– О, архангел Гавриил, какой же ты добрый. Я знаю, знаю, это ужасно тяжело. Нас выбросили в мир – а дальше лети, как хочешь.