Карен Уайт - Между прошлым и будущим

– Посмотрим, – услышала я в ответ.

– Разумеется, – согласилась я. – Посмотрим.

Я направилась к двери.

– Мне нужно выйти на свежий воздух. Пойду, пожалуй, прогуляюсь. А вы в это время подумайте, чем хотите заняться, когда я вернусь.

– Вообще-то на улице дождь, – заявила старуха с явным злорадством в голосе.

– Не сахарная, не растаю, – парировала я.

Я уже была на кухне, когда она вдруг ехидно сказала:

– А вот злая ведьма из страны Оз растаяла, когда промокла.

Я не остановилась, пока не вышла на воздух и не оказалась в палисаднике перед крыльцом. Я подняла голову, подставляя лицо дождю, и неожиданно громко рассмеялась.

Джиджи нашла меня сидящей в одном из кресел-качалок на террасе и сунула мне в руки большое мягкое полотенце.

– Вот, держите. Папа сказал, вам это может понадобиться.

Я подняла голову и взглянула на нее сквозь мокрые волосы, с которых капала вода, потом завернулась в мягкую ткань и принялась вытирать волосы концами полотенца. Девочка опустилась в соседнее кресло-качалку, ее босые ноги не доставали до земли.

– Мне тоже нравится тут сидеть, когда надо подумать над проблемами, – серьезно сказала она.

Я собиралась было поинтересоваться, какие проблемы могут быть у десятилетней девочки, но потом вспомнила о ее болезни.

– Ну и как, помогает? – спросила я с сочувствием.

Она серьезно кивнула.

– Так же, как и это. – Она подняла руку и продемонстрировала нечто размером с ее кулачок, завернутое в бумажную салфетку.

– А что это такое?

– Шоколадные пирожные. Сестра Уэбер испекла. – Джиджи взяла одно маленькое пирожное, а остальные передала мне вместе с бумажной салфеткой.

– Ты очень умная маленькая девочка, Джиджи. Тебе кто-нибудь уже говорил это?

Она просияла и стала поразительно похожа на отца в те редкие моменты, когда он улыбался.

– Да, мэм. Пару раз говорили.

Я засмеялась, а потом с удовольствием откусила шоколадное пирожное.

– Потрясающе! Сестра Уэбер, несомненно, понимает толк в готовке.

– Это вы еще не пробовали ее печенье с шоколадной крошкой. Это просто сказка! Если хотите, я сделаю вид, что у меня плохое настроение, и она тут же приготовит его.

Я чуть не засмеялась, но рот, к счастью, был полон пирожным. Проглотив, я сказала:

– Отлично. Шоколадные пирожные ей явно удались.

Девочка задумчиво посмотрела на меня.

– Знаете, вы мне очень напоминаете тетушку Бернадетт. Думаю, поэтому вы и нравитесь тете Хелене.

Я чуть не подавилась кусочком пирожного.

– Сдается мне, я все же не слишком ей нравлюсь.

– На самом деле это не так. Если бы вы ей не нравились, она бы просто не обращала на вас внимания.

Несколько мгновений я сидела, уставившись на девочку. Потом спросила:

– Ты сама так решила?

– Да, мэм. Думаю, папа тоже это очень скоро поймет. Он обычно на все реагирует медленнее, чем я.

Я некоторое время сидела, покачиваясь в кресле. Дождь уже прекратился, и сквозь прорехи в облаках осторожно проглядывало солнце. Оно освещало крышу крыльца, с которой падали слезы дождя, и дальний луг с высокими травами, который вел к причалу и широкой бухте с мутной водой, лежащей совсем близко к реке. Все это напомнило мне о тех временах, когда мы с Люси после шторма залезали в плоскодонную лодку и бороздили волнующиеся непредсказуемые воды в поисках тайных сокровищ, которые стихия могла поднять на поверхность со дна. Я мечтала найти пиратские сокровища, или послание в бутылке, или хотя бы скелет утопленника, но все, что нам попалось, – это старый башмак и мертвая змея. По мере взросления я начинала понимать, что именно волнующее ожидание чего-то неизведанного и чудесного толкало меня на поиски, а после смерти отца почувствовала тягу к риску и опасности. И по прошествии стольких лет я все еще чувствовала зов реки и бухт с их высокими приливными волнами, которые словно говорили мне, что, хотя ландшафт моей жизни и изменился до неузнаваемости, все же в ней есть вещи, остающиеся неизменными.

Я повернулась к Джиджи.

– А что именно во мне напоминает тебе Бернадетт?

Она пожала плечами.

– Ну в основном то, как вы разговариваете с тетушкой Хеленой. Большинство людей – это, конечно, не касается нас с папой – побаиваются ее. А вы нет. Вы говорите ей то, что думаете. И не потому, что хотите ее обидеть. Просто потому, что говорите то, что действительно чувствуете.

Она замолчала, возможно, чтобы перевести дыхание. Джиджи тараторила так быстро, что мне приходилось сосредотачивать на ее словах все свое внимание, чтобы не упустить ее мысль.