Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

- Кто это написал? - спросил Александров.

- Я, - спокойно ответил гость.

- Вы физик?

- Нет. У меня нет даже законченного высшего образования. Учился в политехническом, но ушел, не закончив второй курс. Специальность - технология обработки металлов давлением, - гость усмехнулся.

- Тогда откуда?..

- Оттуда, - гость указал пальцем на потолок. - Считайте это откровением свыше.

- Ну, знаете ли!.. - возмутился Александров.

- Анатолий Петрович! - вздохнул посетитель. - Я понимаю ваше раздражение. Пришел какой-то чудак и морочит вам голову. Но я не морочу. Это, - он ткнул пальцем в листки, - обязательно случится. И вы можете это предотвратить. А теперь подумайте вот о чем. Если вы не вмешаетесь, и авария случится... Как после этого вы сможете смотреть людям в глаза?

Александров от возмущения задохнулся. Наглец! Как он смеет?

- Спасибо, что приняли и выслушали, - гость встал. - До свидания.

Он вышел из кабинета. Александров еще некоторое время сидел, невидящим взглядом скользя по разложенным перед ним листкам. Затем встряхнулся и взял со стола небольшой телефонный справочник. Пролистав страницы, нашел нужный номер. Набрал междугородний код и нужные цифры.

Ответили почти сразу.

- Слушаю, - раздался в наушнике мужской голос.

- Здравствуйте, Виктор Петрович. Александров беспокоит.

- Рад слышать вас, Анатолий Петрович! - ответил невидимый собеседник. - Чем можем быть полезны Академии наук?

'У него хорошее настроение', - отметил Александров.

- Хочу спросить, Виктор Петрович. У вас планируется остановка реактора?

- Да, - подтвердил собеседник. - Четвертый энергоблок, в ночь на 26 апреля.

Александров ощутил, как по позвоночнику пробежал холодок.

- Эксперименты собираетесь проводить?

- Как обычно. В этот раз с режимом выбега ротора турбогенератора.

Холодок стал злее.

- С вашего разрешения я хотел бы поучаствовать в эксперименте.

- Что-то случилось? - насторожился собеседник. - Написали кляузу?

- Никто ничего не писал, - успокоил его Александров. - Требуется проверить одну гипотезу об оперативном запасе реактивности. Вмешиваться в процесс я не буду. Просто поприсутствую.

- А что сами? - удивился собеседник. - Прислали бы сотрудника.

- Не забывайте, что я директор Института атомной энергии и руководитель этого проекта, - раздраженно сказал Александров. - Мне интересно.

- Извините, Анатолий Петрович! - поспешил собеседник. - Просто удивился. Не так часто нас посещают люди, как вы. Разумеется, мы с удовольствием вас примем. Кстати, 26-го выходной день. Организуем рыбалку на Припяти. Знаете, как клюет?

- Ничего не нужно, - сказал Александров. - Это рабочий визит. Я прилечу в Киев днем 25 апреля и улечу назавтра. У меня не так много времени.

- Договорились! - согласился собеседник. - Встретим в аэропорту, домчим с огоньком. Чуть больше ста километров от Киева. Соскучиться не успеете.

- Вот и хорошо, - сказал Александров и положил трубку. Затем снял другую. - Верочка! - сказал в микрофон. - 25 апреля я улетаю в Киев. Вернусь 26-го. Оформи командировку и позаботься о билетах на самолет.

***

В Минск я возвращался на поезде. Хотелось оценить случившееся и определить дальнейшую линию поведения. В вагоне мне хорошо думается. Идеи нескольких романов, как в той, так и в этой жизни, пришли под перестук колес.

В узком двухместном купе я оказался один. Да и в вагоне переселения не наблюдалось. Четверг. В командировку ехать поздно, на выходные - рано. А вот в другие дни поезд Москва-Минск забит до отказа. Я сдал проводнику билет, получил постель, застелил полку и улегся, взбив подушку под головой. Итак...

После гибели Машерова я оправился не скоро. Но потом дела затянули. Вопреки моим опасениям, сотрудничество с немцами не притормозили. То ли ореол погибшего руководителя республики распространился на проект, то благодарственные письма инвалидов повлияли, но нам фактически дали карт-бланш. Мне выдали служебный заграничный паспорт, немцы проставили в нем постоянную визу и я ездил в Германию, как в Москву - по своему желанию и в любое время. Очень скоро о фонде 'Дина' стало известно в узких кругах. Советские газеты о нас не писали (Как же, помощь от идеологических врагов. Нельзя!), телевидение нас не снимало, но сарафанное радио работало. Инвалиды со всего СССР забрасывали Минск письмами. И плевать было им, на чьи деньги делают протезы. Письма слали и в Москву, там услышали. В Минск приехали серьезные мужики с оборонных заводов. Я передал им цельнотянутую в Германии техническую документацию на коляски. В Минске их производство наладить не удалось. Велозавод сотворил какое-то монструозное угребище, которое мог привести в движение лишь чемпион мира по тяжелой атлетике. А вот у авиастроителей получилось. Их коляски вышли даже лучше прототипов - легкие и надежные, хотя и не такие красивые, как у немцев. Спрос на них был огромным. Коляски заказывали клиники, госпитали, санатории. Инвалиды - само собой. Радовались все, в том числе и оборонщики. Коляски им засчитывали в товары народного потребления, тем самым сняв с директоров головную боль. За выпуск этих товаров в СССР спрашивали строго. А что может производить 'МИГ'? Детские самолетики? А тут нехитрая конструкция из трубок и шестерен. Для авиазавода - семечки. Открыл цех и клепай.