Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

- Общался с немецкими учениками, - соврал я. - Приезжали в Минск на 'поездах дружбы'.

А что, было. Даже Ангела Меркель, будучи школьницей, ездила в СССР. В поощрение за успехи в русском языке.

Переводчик кивнул. Поезда, ясен пень, отправлялись из ГДР, но школы-то одинаковые. Откуда знаю? В той жизни мои друзья-немцы любили вспоминать детство. Происходило это за рюмкой шнапса или кружкой пива. Немцы - нация сентиментальная. Они говорили, а я слушал...

- Я переводил русских писателей, - продолжил Гельмут, - но ни с кем не работалось так легко. Текст ясный, трудных мест почти нет.

Ну, так для Германии писано. Лилю я особо предупредил: без заковыристых метафор! И переводчику легче и читателю понятнее.

В Минске Гельмут не задержался. Нагрузившись сувенирами, отбыл во Франкфурт. На прощание мы выпили по рюмке бурякового, закусили салом - и то и другое привело Гельмута в восторг - и я проводил гостя в аэропорт. К маю сказку сдали в набор. Летом роман 'Курт - маленький маг' вышел из типографии. Об этом сообщил Циммерман, позвонив мне по телефону. Говорил с восторгом. Первоначально тираж книги определи в 10 000 экземпляров. В последний миг его увеличили втрое - сказалось мнение переводчика. Но и эти тысячи разлетелись в считанные дни. В книжных магазинах стояли очереди, типографии работали на полную силу. Новинкой заинтересовались за рубежом. S. Fischer Verlag вело переговоры с голландцами. На горизонте маячили англичане.

- Герр Девойно! - умоляющим тоном попросил Циммерман. - Очень нужно продолжение. Пожалуйста!

- Условия? - поинтересовался я.

- Тридцать процентов! Более того, мы готовы пересмотреть прежний договор в сторону увеличения вашей доли.

Кто б сомневался? При большом тираже себестоимость экземпляра снижается в арифметической прогрессии. Знай, подсчитывай прибыль! Почему бы не отстегнуть курочке, несущей золотые яйца?

- Сделаю, - пообещал я. - К Новому году

- Я могу надеяться?

- Можете, - заверил я.

- Жду вас на выставке, - сказал Циммерман. - С ВААП я поговорю.

ВААП нарисовался сам. Мне позвонили из Москвы и попросили прибыть. Настоятельно. Я вылетел в столицу. Панкин встретил меня хмуро.

- Знаешь, каким тиражом вышла в Германии твоя сказка? - спросил, кивнув мне на стул. - Полмиллиона экземпляров! Данные на начало сентября.

- Это же замечательно!

- Как сказать... - Панкин побарабанил пальцами по столу. - Вот что, Сергей. Твою долю гонорара издательство переводит в немецкий банк. Хотя принято - во Внешторг. Обычно мы закрываем на это глаза. Немного валюты на подарки родным... Но в твоем случае - сотни тысяч марок. Не за горами миллион. Там, - он указал пальцем вверх, - этого не поймут. Тебя сделают не выездным, и ты не сможешь воспользоваться этими деньгами. Так что совет: переводи марки во Внешторгбанк.

Ага, сейчас! Взамен мне выдадут гору чеков. И что дальше? Затариваться в 'Березках'? Мне не нужно столько тряпья. Ну, куплю 'Волгу' - себе и отцу, одежду и прочие ништяки родственникам. А дальше? Спекулировать дефицитом? Уголовная статья. Да и зачем? Советских денег у меня завались.

- Эти марки, Борис Дмитриевич, пойдут на благое дело.

- Перечислишь в Фонд мира? - оживился он.

Еще чего! Нет, Фонд - организация полезная. Но одно из направлений его деятельности - возведение памятников советским воинам за рубежом. Тех, которые будут сносить.

- У меня другой план.

- Поделись! - потребовал он.

Я рассказал.

- М-да, - качнул он головой. - Идея благородная, ничего не скажу. Но могут не понять.

- Это отчего? - возразил я. - Три года назад за рубежом создан Фонд Солженицына. Туда поступают гонорары за книгу 'Архипелаг ГУЛАГ'. Средства Фонда используются для помощи политическим заключенным в СССР и их семьям. Якобы. На самом деле - для вскармливания диссидентов, проще говоря, врагов. Моя сказка, как и 'Архипелаг', издана за границей. Но гонорар за нее пойдет тем, кто защищал Родину, а не ее врагам. Это заставит прогрессивное человечество за рубежом сделать выводы в отношении Солженицына и проводимой им против СССР кампании. Проще говоря, мы макнем его мордой в грязь. Считаю это политически правильным.

- Хм! - он внимательно посмотрел на меня. - Ты необычный парень, Сергей. Но не все так просто. Солженицын в за рубежом в почете. Он боевой офицер, воевал. А затем подвергся политическим репрессиям.

- Не он один. Многим пришлось хуже. Рокоссовскому выбили зубы, ломали ребра, били молотком по пальцам ног. Мерецкову ссали на голову. Палачи из НКВД пытали генерала Горбатова... У этих офицеров было куда больше причин затаить злобу против СССР. Но они переступили через обиду и отважно сражались. Как тысячи других. В этой связи вопрос: кто из пострадавших от репрессий патриот, а кто - гнида болотная?