Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

Он достал из кармана и выложил на стол несколько ветхих бумажек. Я подтянул их к себе. Корешки переводов. На каждом пометка 'Адресат от получения отказался'. А суммы! Пятьсот, тысяча рублей... Как же не хватало нам этих денег в то время! Эх, мама! Но кто я, чтобы тебя судить?

- Сохранил? - спросил я, придвигая корешки обратно.

- Сохранил, - кивнул он. - Я вообще аккуратный. Знал, что этот разговор когда-либо состоится. Решил ждать, пока повзрослеешь. Но потом закрутился. Вновь женился, очередной развод. Жена сучкой оказалась. Мы вахтовым методом работаем - два месяца на Севере, два - дома. Так она, пока я бурил, с любовниками крутила. У вахтовиков это беда, редкая ждет. Два года судились. Имущество пыталась оттяпать. Я адвоката хорошего нанял, тот доказал, что ее только тряпки в шкафу. Судья на мою сторону встала. В Речице, чтоб ты знал, я человек уважаемый. На городской Доске почета моя фотография висит. Награжден орденами Трудового Красного знамени, 'Знаком почета', медалями... Когда спохватился, тебе уже двадцать. Поехал в Осиповичи. А в вашей квартире другие люди живут. Они сказали, что Лена умерла, а ты уехал неизвестно куда. Вроде как на Север.

- Сволочи! - я грохнул кулаком по столу. - Менты поганые!

- Почему менты? - удивился он.

- Потом расскажу. Дальше!

- Пытался искать, слал запросы, - он выложил на стол бланки ответов из адресных столов. - Весь Север прошерстил. Нигде не было Сергея Александровича Самца, 1954 года рождения. Подумать не мог, что ты в Минске. А тут возвращаюсь в Речицу, ребята показывают газету. 'Глянь, Иванович, может он? Лицом - в тебя, и отчество совпадает. Фамилию мог сменить'. Парни знали, что я сына разыскиваю. Посмотрел - точно! Вылитый я в молодости. Приехал в Минск, взял справку в адресном столе, нашел дом. Здесь Лиля подтвердила, что ты тот, кого я ищу... - он вновь помолчал. - Хорошую девочку ты выбрал, не то, что я. Вот так, Сережа! Самому пятьдесят, семьи нет, две жены были, а детей не завел. Как-то не случилось. С одной стороны не нуждаюсь, все есть, но с другой - родни никакой. Я ведь, как и ты, сирота...

Он умолк, а я некоторое время думал, барабаня пальцами по столу. В той жизни мне не довелось встретить отца. Я даже понятия не имел, что он меня ищет. Думал о нем плохо. И что делать?

- Есть, где остановиться?

- Друг у меня в Минске, - кивнул он. - Сюда ехал - позвонил. Не знал, как все сложится. У него переночую.

- Тогда до завтра. Приезжай... - я задумался. - Часам к шести. Лиля с работы вернется. Сядем, поговорим. Сейчас не время. Слишком много всего.

- Хорошо! - он встал. - Буду.

Я проводил его до прихожей. Расставаясь, мы пожали друг другу руки. Я вернулся в кухню и подошел к окну. Александр Иванович вышел из подъезда, подошел к 'Волге', открыл ключом дверь. Затем посмотрел вверх. Увидев меня, помахал рукой. Я ответил. Он кивнул и полез в машину. 'Волга' тронулась с места и скрылась за углом.

Лилю я нашел в спальне. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Я осторожно погладил ее по плечу. Она дернула им, сбрасывая мою руку.

- Я не могу без тебя жить!

Мне и в дожди без тебя - сушь,

Мне и в жару без тебя - стыть.

Мне без тебя и Москва - глушь.

Мне без тебя каждый час - с год:

Если бы время мельчить, дробя!

Мне даже синий небесный свод

Кажется каменным без тебя...

- Николай Асеев, - вздохнула она и села. - Мог бы и сам что-нибудь сочинить!

Не вопрос!

- Мой пшеничный колосок,

Солнышко игристое!

Я люблю твой голосок

И глаза лучистые!

Я прижму тебя к себе,

Нежностью укрою.

Благодарен я судьбе,

Что свела с тобою

- Это, вправду, ты сочинил?

- Только что, - сказал я. Затем снял ее с покрывала и усадил себе на колени.

- Так ты еще и поэт?

- Нет! - я чмокнул ее в макушку. - Поэты - это Асеев, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский... У них - стихи, у меня - стишата.

- Печатают и гораздо худшие, - не согласилась Лиля. - Стихи можно опубликовать, получить гонорар. Ведь так?

Хозяйственная она у меня...

- Платят мало. Рубль за строчку.

- Тоже деньги. Восемь строчек - восемь рублей. Мне за них полтора дня работать.

А это мысль! В том времени я писал стихи - в юности. Их даже печатали, причем, в Москве. Но парни в Литературном институте разъяснили мне, кто поэт. Я не стал возражать, но стихи писал - в стол. Как говорили, для себя. Что ж...

- Сделаем так! Я дам тебе подборку стихов. Ты переведешь их с русского языка на белорусский. Затем отнесешь в журнал 'Маладосць' под своим именем. Весь гонорар - твой.