Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

- Да, ладно! - он попытался протиснуться внутрь. - Здесь она.

Я без размаху дал ему под дых. Затем добавил по печени.

- Ты чего? - заверещал он.

- А нехрен переться в квартиру, - пояснил я. - Сказано: нет здесь Томки, значит, нет. Вали! Не то с лестницы спущу.

- Кто здесь? - послышалось за моей спиной. На шум прибежала Лиля.

- Гражданин ошибся адресом, - объяснил я.

- Так уж и гражданин! - обиделся блатной. - Я свой срок отсидел, так что нечего обзываться. Теперь вижу, что квартиранты.

- И другим сообщи, - посоветовал я. - А то я - человек нервный. Не люблю, когда беспокоят.

'Беспокоили' еще пару раз. В последний - какой-то дальнобойщик. Я работал во второй смене, и он здорово напугал Лилю, ломясь в полночь в дверь. Я застал это, вернувшись с работы. Дальнобойщика я отметелил прямо на площадке. Бил от души. Он охал, но не сопротивлялся - понял, что будет хуже.

- Может, снимем другую квартиру? - предложила Лиля. - Заберем у хозяйки деньги?

- Их уже пропили, - сообщил я. - Так что не получится. Не волнуйся, зайчик! Думаю, ухажеры кончились.

Так и оказалось. Мы познакомились с соседкой по площадке, еще не старой вдовой-пенсионеркой. Евдокия Ивановна, как ее звали, и поведала историю непутевой Тамары. Все у нее было все: муж, дочь, трехкомнатная квартира. Но Тамара работала в ресторане официанткой. Чаевые, халявная выпивка... Покатилось. Муж с ней развелся, квартиру разменяли. Тамаре досталась однушка в хрущевке. Год здесь процветал притон, участковый приходил чуть ли не каждый вечер. Собирался оформить Тамару в ЛТП . Но та ускользнула, найдя сожителя. Перебралась к нему, а свое жилье решила сдавать.

- Хорошо, что теперь здесь вы, - сказала Евдокия Ивановна. - Хоть поживу спокойно.

Мы с ней согласились, за что и выпили. Человеком соседка оказалась душевным. В ее квартире имелся телефон - редкость по нынешним временам. Я взял это на заметку и попросил разрешения время от времени пользоваться - за плату, конечно. Разрешение мне дали. Я написал письмо Дине Аркадьевне, в котором сообщил новый адрес и телефон соседки. Как вскоре выяснилось, не зря.

24 февраля открылся XXV съезд КПСС. Я встретил это событие равнодушно - экая невидаль. Ритуальное мероприятие. Похожим было отношение к съезду и других рабочих. Город украшали плакаты и растяжки, призывавшие тружеников достойно встретить великое событие. Об этом же говорили партийные чиновники на повсеместно проводимых митингах. Слушали их равнодушно. Партия оторвалась от народа, ее внутренние дела население не интересовали. К тому же надоело вранье, льющееся с экрана телевизоров и воспроизводимое в газетах.

Вечером первого дня съезда к нам в дверь позвонила Евдокия Ивановна.

- Тебя к телефону, - сообщила с порога. - Москва.

В прихожей соседки я взял лежавшую на тумбочке трубку.

- Алло!

- Сережа?

- Я, Дина Аркадьевна.

- Съезд смотришь?

- Некогда мне. Только с работы вернулся.

- А зря, - сказала она торжественно. - Брежнев помянул в докладе твою повесть.

- Что?!!

- Не прямо, конечно, - засмеялась она. - Так не делается. Обычно генеральный секретарь о литературе говорит иносказательно, а потом все гадают, кого он имел в виду. Но в твоем случае все понятно. 'Острый и принципиальный разговор о любви к Родине ведут балерина и рабочий', - процитировала она. - Никто в стране, кроме тебя, о таком не писал. Нам в редакцию уже звонили, поздравляли. А я решила поздравить тебя.

- Спасибо, Дина Аркадьевна! - сказал я. - Это ваша заслуга.

- И моя тоже, - согласилась она. - Но написал ты. Главный просил передать: рассказы поставим в ближайший номер. И не два, как планировали, а сразу четыре. Насчет книги можешь не беспокоиться. Думаю, уже летом выйдет.

- Нет слов.

- Ты, главное, не зазнавайся, Сережа!

- Не буду! - пообещал я. - С меня причтется.

- Да хватит уже! - засмеялась она. - Я твои гостинцы целую неделю ела. Это при том, что половину Боре отнесла - он любит деревенское. Будешь в Москве, заезжай! Не забывай старуху!

- Не забуду! - пообещал я и положил трубку.

Дома я сообщил Лиле о состоявшемся разговоре. Глаза у нее стали огромными. Пришлось доставать коньяк и отпаивать любимую.

- Как же это, Сережа? - бормотала она. - Сам генеральный секретарь!

- Он прочел, что ему написали помощники, - пояснил я. - Думаешь, у Брежнева есть время смотреть 'Юность'? Помощники посчитали, что помянуть повесть молодого писателя будут идеологически правильно. Только и всего.

- И что теперь будет?

- Хорошо будет, - заверил я. - Если ковать железо, пока горячо.