Фланнери О'Коннор - Хорошего человека найти не легко

— Да? Правда! — с готовностью отозвался парнишка, будто в первый раз увидел кнопку, потянулся вправо и позвонил. — Она когда бывает, а когда нет, — сказал он, повернулся к публике лицом и оперся локтями о подоконник. Появилась сестра, и он снова повернулся — к ней. Она протянула ему доллар, он порылся в карманах, достал мелочь и отсчитал ей сдачу. Она дала ему на чай, и он ушел с пустым подносом. Тяжелая дверь медленно повернулась на петлях и как бы со вздохом захлопнулась. Все молчали.

— Негров нужно отправить в Африку, — наконец сказала неряха. — Они же оттуда родом, там пусть и живут.

— Нет, я ни за что не соглашусь расстаться с моими добрыми чернокожими друзьями, — сказала симпатичная дама.

— Есть кое-кто и похуже, — поддержала ее миссис Терпин. — А негры что ж, они всякие бывают, как и мы.

— Конечно, все люди разные, так уж мир устроен, — сказала своим приятным голосом дама.

При этих ее словах прыщавая девушка оскалилась и вывернула нижнюю губу так, что стало видно бледную кожу внутри. Однако губа тут же вернулась на место. Миссис Терпин в жизни не видела такой безобразной гримасы. В голове у нее промелькнула отчетливая мысль, что ведь девушка сделала эту гримасу ей. Она смотрела на миссис Терпин так, точно знала и ненавидела ее всю жизнь — не только всю свою жизнь, но и всю ее жизнь. «Господь с тобой, девушка, я же тебя не знаю», — мысленно сказала ей миссис Терпин.

Потом заставила себя вспомнить, о чем шел разговор, и сказала:

— Что толку посылать их в Африку, они туда все равно не поедут. Им здесь слишком хорошо живется.

— У меня поехали бы, — сказала неряха.

— Всех негров все равно не отправить, — сказала миссис Терпин. — Они найдут тысячу лазеек, притворятся больными, несчастными, будут лить слезы, умолять, такой крик поднимут, что и сам не рад будешь. Не-е-ет, не отправить их.

— Как приехали, так и уедут, — сказала неряха.

— Тогда-то их было меньше, чем сейчас, — объяснила миссис Терпин.

Неряха поглядела на нее как на слабоумную, но миссис Терпин не обиделась — подумаешь, было бы на кого.

— Они здесь останутся, — сказала она, — поедут в Нью-Йорк, переженятся с белыми и посветлеют. Все они об этом мечтают — чтобы их порода посветлела.

— Вы, конечно, знаете, кто родится от таких браков? — спросил Клод.

— Нет, Клод, а кто? — спросила миссис Терпин.

Клод подмигнул и сказал без тени улыбки:

— Негры с белой отметиной на лбу.

Все засмеялись, кроме неряхи и некрасивой девушки. Девушка вцепилась в лежащую на коленях книгу побелевшими пальцами. Неряха обвела всех таким взглядом, будто считала их слабоумными. Старуха в платье из мешочного ситца с тем же отсутствующим видом глядела на сапоги сидящего напротив нее старика — того, который притворялся, что спит, когда миссис Терпин вошла в приемную. Руки старика по-прежнему тяжело лежали на коленях, а сам он хохотал, позабыв обо всем на свете. Мальчик повалился набок и лежал, уткнувшись старухе в колени.

Наконец смех умолк, и снова стало слышно тихое гнусавое пение по радио:

Некоторых слов миссис Терпин не разобрала, но смысл уловила и одобрила, и это настроило ее на более серьезный лад. Главное в жизни, считала она, — помогать всем, кому нужна помощь. Если она видела, что кто-то попал в беду — неважно, негр или белый, голытьба или человек приличный, — она старалась вызволить его, не жалея сил. И больше всего она была благодарна господу за то, что он сделал ее такой. Если бы господь сказал ей: «Пожалуйста, могу сотворить тебя дамой из общества, у тебя будет сколько угодно денег, и ты будешь тонкая и стройная, но учти — доброго сердца тебе не видать», — она бы не задумываясь ответила: «Нет, господи, я так не согласна. Не надо мне ни красоты, ни богатства, дай мне только доброе сердце». Радость наполнила ее до краев. Господь не сотворил ее ни негритянкой, ни белой голытьбой, ни уродиной. Он сотворил ее такой, как она есть, и дал ей всего понемногу. «Благодарю тебя, господи, — сказала она про себя, — благодарю тебя, благодарю, благодарю!» Когда она начинала пересчитывать благодеяния, которыми осыпал ее господь, ей делалось так хорошо и легко, будто она весила не сто восемьдесят фунтов, а всего сто двадцать пять.

— Чем болен ваш мальчик? — спросила у неряхи симпатичная дама.