Лорен Вайсбергер - Игра на вылет

– Нам пора ехать.

Джейк понял, что сестра хочет поскорее уйти.

– Боюсь, у нас не хватит времени для кофе, – объявил Джейк. – Прием для участников турнира уже начался, и Чарли нужно там хотя бы на минутку показаться.

Джейк принял счет, подписал его и сунул корпоративную карту в кошелек.

– Спасибо за ужин, Сильверы. Было познавательно, как всегда, – сказал Тодд, вставая раньше остальных. – Шарлотта, завтра утром в восемь в вестибюле гостиницы. Завтрак пришлю тебе в номер в семь тридцать. Легкая двухчасовая тренировка, потом ранний ланч. Выспись хорошо.

Чарли кивнула, делая мысленную заметку, что к завтраку надо быть готовой уже в семь, а в вестибюле быть в семь тридцать. Когда Тодд ушел, отец обогнул стол, чтобы обнять ее.

– Поверь, папа, я знаю, что делаю. Тодд тоже знает, – произнесла она.

– Конечно, дорогая. Я тебе доверяю. Мне просто неприятно, что он с тобой так суров. Я всего лишь твой старый папа и, наверное, немного предвзят, но, по-моему, ты прекрасна, какая есть.

– Он приведет меня к большим победам, – заверила Чарли, отчаянно надеясь, что это правда. – Марси не сумела этого сделать.

– Марси привела тебя на двадцать третье место в мировом рейтинге. Я бы сказал, что это неплохо.

– Она была недостаточно жесткой! И в результате я сама была слабовольной. А как я проиграла Уимблдон, потому что она облажалась в выборе одежды!..

– Любой может допустить ошибку, Чарли. Бог свидетель, я наделал их немало, пока вас растил. Нельзя из-за одного промаха увольнять хороших людей, – тихо сказал он, протягивая к ней руку.

Чарли отодвинулась.

– Я не смогу стать лучше как теннисистка, если мой тренер не будет толкать меня вперед каждую минуту каждого дня.

– Тогда, похоже, ты выбрала правильного человека. Я уже не претендую на хорошее знание профессионального тенниса, но здравый смысл мне подсказывает, что турниры выигрывают верные удары, хорошая физическая подготовка и преданность делу. А не наряды или спонсорские контракты. И не самоуверенность, если на то пошло.

– Знаешь, когда пятеро твоих учеников выиграют Большой шлем, тогда я прислушаюсь к твоему мнению. А пока положусь на Тодда.

Отец отпрянул, как пощечины.

– Извини, – прошептала она.

Он помолчал.

– Нет, ты права. Это не мое дело.

– Конечно, твое, папа! Я не должна была так говорить. Никто не сделал для меня больше, чем…

Джейк хлопнул их по плечам, сияя, словно он только что выиграл в лотерею.

– Готова, Чарли? Поехали, заскочим на прием. Папа, я вызвал такси, чтобы тебя отвезли обратно в отель.

– Подожди, пап, мы можем поговорить еще минутку? Я правда не хотела…

– Поехали, поехали. Уже девятый час. Отбой у Чарли в десять, у нас осталось не так много времени. – Джейк подталкивал их к двери, и Чарли старалась не замечать, что люди в ресторане за ними наблюдают.

Мистер Сильвер наклонился и поцеловал ее в щеку.

– С днем рождения, Чарли. Извини, что полез не в свое дело. Просто беспокоюсь. Ты лучше знаешь, что тебе нужно.

Когда их с Джейком машина отъехала, Чарли обернулась и взглянула на отца через заднее стекло. Он смотрел им вслед. Она хорошо помнила, как он радовался, обнаружив в четырехлетней малышке способности к теннису. Первые несколько лет отец ежедневно брал ее с собой на грунтовые корты, где он преподавал с двадцати двух лет, и обучал ее всему. Когда Чарли говорила, что хочет вместо спортивного клуба пойти с одноклассниками в городской бассейн или на качели, мистер Сильвер объяснял, как ей повезло, что она начала тренироваться так рано. У нее еще вся жизнь впереди для бассейнов и игр, говорил он, но только сейчас, в юном возрасте, у нее есть шанс поставить базовую технику и отточить навыки, чтобы все это стало второй натурой. Он повторял снова и снова: «У тебя есть талант. Ты должна его развивать». И хотя были моменты в детстве, когда ей надоедало часами тренироваться на корте, все искупалось, когда она слышала восхищение в голосе отца. Ни о Джейке, ни о других детях, которых тренировал в клубе, он никогда не говорил с таким уважением, с каким говорил о Чарли. Он ходил с Чарли по магазинам, выбирая для нее спортивную одежду и теннисный инвентарь, и тратил часы на разработку занятий и упражнений, в которых, по его мнению, она больше всего нуждалась на тот момент.

Его требования постепенно возрастали: сначала она тренировалась на корте по часу, потом по два, а потом и по три часа. Чарли редко играла с друзьями после школы, не брала уроки балета и не играла в школьной футбольной команде. Она по-настоящему любила теннис, – и все же однообразие порой начинало раздражать. Попыталась вмешаться мать Чарли – иногда за спиной отца приглашала домой двух-трех одноклассников Чарли, чтобы дети поиграли вместе или посмотрели кино в гостиной. Однако мистер Сильвер всегда находил способ вытащить ее на корт. Так продолжалось много лет. Он постоянно подталкивал дочь к тому, чтобы больше тренироваться, и Чарли и любила его, и обижалась на него за это. Так, возможно, продолжалось бы до окончания школы, если бы мать перед смертью не попросила его поклясться: он не станет так сильно давить, будет больше поддерживать ее и меньше муштровать. Мать просила его пообещать: только сама Чарли решит, хочет она играть в теннис или нет. Чарли помнила октябрьский вечер, когда ей было одиннадцать лет – жаркое бабье лето и пронзительно-голубое небо. В тот день умерла мать, и в тот день отец перестал на нее давить.