Йоханнес Зиммель: Человек, который рисовал миндальные деревца

— Тогда давайте… Тогда мы могли бы… Мне еще так много надо вам рассказать…. И час еще не поздний… Если вы конечно вдобавок ко всему не сочтете меня алкоголичкой…

Я нажал кнопку звонка.

— Вы себе только представьте, мосье Руайан, мое семейство родом из Бостона. Я получила воспитание в Вассаре. До замужества я знала двух мужчин. Итак, всего трое и сорок пять лет. С мужем мы прожили двадцать пять лет спокойного, счастливого брака. Он меня искренне любил, я его тоже любила. Мы относились друг к другу с величайшим уважением и заботой. А тут является этот художник, этот Пьер Мондрагон, и с ним coup de foudre. Вы верите, что такое вообще возможно?

— Ну разумеется, миссис Коллинз, — ответил я.

— Должно быть, возможно, — пробормотала она. — Я была готова вместе с Пьером уйти прямо среди танца в первый попавшийся отель.

В дверь постучали.

Появился лысый проводник.

— Пожалуйста, еще одну бутылку.

— Сию минуту, мосье, мадам.

И он исчез.

Я поглядел на миссис Коллинз. Она уже снова улыбалась.

— И никто ничего не заметил, — сказала она. — Даже мой бедный Эрскин — и тот ничего не заметил. В эту ночь он даже подружился с Мондрагоном. Подружился! Он был в восторге от этого художника. Да и все остальные тоже были от него в восторге, понимаете? Он был такой человек, которого все сразу начинали любить, — она устремила взгляд в пустоту. — Тогда волосы у меня еще были русые, — добавила она, немного помолчав, — правда, попадались среди них и седые пряди, но их я подкрашивала в каштановый цвет. Каштановый с рыжеватым оттенком. И носила их, не подкалывая, так что они свободно падали мне на плечи.

Я подумал, до чего ж, наверно, хороша она была в свои сорок пять. Я бы наверняка тоже за ней приударил, но, конечно, не так настойчиво, как Мондрагон.

Проводник вернулся с новым ведерком, полным льда, новыми бокалами и новой бутылкой «Поммери». Он доброжелательно глядел на нас.

— Спасибо, я все сам сделаю, — сказал я. Он кивнул и исчез с первым ведерком и первой бутылкой. Я открыл вторую. После того как я пригубил и мы снова выпили, миссис Коллинз продолжала:

— Чтобы вы хорошо поняли дальнейшее, мосье Руайан: первая встреча с Пьером в «Палм-Бич» произошла четырнадцатого апреля. А день нашей свадьбы был восемнадцатого. Так что четырнадцатого, если можно так выразиться, было предварительное празднование. — Я кивнул. — И вот, этой же ночью мы пошли еще раз в игорный зал. Эрскин был страстным игроком, во все времена. Он играл в рулетку. И не затем, чтобы непременно выиграть, для него не составляло разницы, выигрывает он или проигрывает. Не забывайте, что мой муж был — уж простите за откровенность — очень богат. Он играл ради самой игры, играл, чтобы пощекотать себе нервы, играл ради атмосферы. И почти всегда выигрывал. Вот и в этот вечер он выиграл. Очень много, — она тихонько засмеялась, — но во время игры с ним нельзя было разговаривать. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь садился рядом или становился у него за спиной. Он желал быть один, и чтоб за ним не наблюдали, — она снова засмеялась. — И в этот вечер он получил желаемое! Мы с Пьером сидели в баре, но теперь вели себя как гимназисты. Мы глядели в глаза друг другу, мы сближали руки, и наши туфли снова и снова соприкасались. Вдруг, после того неожиданного взрыва во время танцев, Пьер стал робким и сентиментальным. Но от этого мое желание только делалось сильней. — Она достала еще одну сигарету, и я дал ей огня. — Он рассказывал мне про свою жизнь. Он не был женат, он работал много и неутомимо. «Придите ко мне посмотреть мои картины, — сказал он и добавил поспешно: — И ваш муж, разумеется, тоже». Как я уже говорила, теперь он был робок, почти скован. Потом он рассказал мне, как красив его городок Сен-Поль-де-Ванс. Всего две тысячи человек живет в этом построенном еще в средние века городке, посреди пальмовых и оливковых рощ. Сохранились еще городские стены восемнадцатого века. Вы бывали в Сен-Поль-де-Ванс?

— Нет.

— А я бывала, — сказала она, — и когда я закрываю глаза, я вижу перед собой каждое дерево, каждый дом, каждый камень. — Она и впрямь закрыла глаза и продолжала говорить с закрытыми глазами. — Церковь там тринадцатого столетия. В ней есть сокровище, самое настоящее сокровище. Дома все старые-престарые, а ограды вокруг домов сложены из камня. На машине можно доехать только до одного места, что под большой оливой, а оттуда вверх по дороге до самого городка только пешком. Там находится фонд Магт, вы о нем слышали, я думаю? — Я кивнул в ответ. — Он призван содействовать распространению знаний о современном искусстве, пробуждать любовь к нему. Там круглый год, без перерыва, открыты какие-нибудь выставки. Фонд располагает большим собранием. Там можно видеть картины Боннара, Брак, Миро, Кальдера, Кандинского, Убака и тому подобных. — Она засмеялась. — Да, в этом я разбираюсь. Пьер мне потом все показал и объяснил. Я многим ему обязана…