Йоханнес Зиммель: Человек, который рисовал миндальные деревца

— Переверните открытку, — сказала мне эта странная дама с бело-лиловыми волосами. Даже голос ее был полон шарма. Она была весела, как молоденькая девушка, которая радуется грядущей любви.

Я перевернул и прочел написанное там от руки:

— Это Эдгар По, — сказала миссис Коллинз и отхлебнула из своего бокала.

Я попытался сделать перевод: «Ни ангелы в небе, ни демоны в морской пучине не в силах разлучить мою душу с душой прекрасной Аннабел Ли».

— Это деревце нарисовал человек, которого я любила больше всех, — сказала миссис Коллинз. — И подарил его мне. И написал эти слова. Эти прекрасные слова. Потому что я и есть его Аннабел Ли.

Теперь ее улыбка была совершенно обращена внутрь и наполнена всем спокойствием этого мира. Так улыбаются мадонны итальянских мастеров, созерцая свое дитя.

— К нему я теперь и еду, мосье Руайан. Чтобы остаться с ним. Если есть Бог, пусть он сделает, чтобы я умерла раньше, чем он. Я так люблю этого человека, что не переживу его смерть. Патетически звучит?

— Вовсе нет, — ответил я, несколько смущенный.

— Да нет, это до ужаса патетично, — сказала она с улыбкой, — но мне все равно. Да и вся моя история, если хотите знать, до ужаса патетична. Мне пятьдесят шесть лет.

Значит, я угадал, подумалось мне.

— До ужаса патетическая любовная история старой женщины, — продолжала она, вращая бокал в руках. — Вы хотите ее услышать? Вы ведь писатель. Я подарю вам свою историю — может, когда-нибудь вы о ней напишете.

Я поразмыслил, насколько ничтожна вероятность того, что я, автор серии «Affaire Top Secret» и спасатель киносценариев, вообще это когда-нибудь сделаю, однако кивнул в ответ и тоже улыбнулся. И мы продолжали пить, а поезд продолжал грохоча нестись сквозь полную дождя и ветра ночь на юг, к Средиземному морю. Кстати, с дюжину принадлежавших мне short stories опубликовали журналы, например, в «Пари-матч». Будучи автором серийных брошюр, я подписывался вымышленным именем.

— Мне бы очень хотелось услышать вашу историю, — сказал я.

— Сразу, как только я увидела вас перед отъездом из Парижа, у меня возникло такое чувство, что вы — тот человек, которому я все могу рассказать и хочу рассказать. Я очень, очень рада, я просто должна рассказать свою историю. Вам, писателю. Ведь вам уже наверняка доводилось слышать множество историй от множества людей.

— О да, миссис Коллинз, — ответил я.

— Того, к кому я сейчас еду, я знаю вот уже одиннадцать лет, — сказала эта немолодая женщина, которая выглядела так молодо от переполнявшего ее счастья и блаженства и казалась словно укрытой броней, которая не пропускает зло.

— Уже столько лет! — сказал я. — А когда вы видели его в последний раз?

— Одиннадцать лет назад, — отвечала миссис Коллинз и улыбнулась улыбкой мадонны.

Весной 1972 года мистер Эрскин Коллинз и его жена Роберта остановились в Канне, в отеле «Карлтон» на набережной Круазетт. Они приехали на один месяц. 18 апреля исполнялось двадцать пять лет со дня их свадьбы. В 1972 году миссис Коллинз было сорок пять лет, а ее мужу пятьдесят один год. Ему принадлежал известный частный банк в Нью-Йорке, и он уже не раз бывал в Канне — по делам. А жена его увидела этот город с пальмами, с тысячами цветущих кустов и цветов и белым песчаным пляжем впервые.

Вечером 14 апреля американский генеральный консул, который вместе с супругой специально прибыл для этого из Марселя, давал прием в честь мистера и миссис Коллинз. Торжество происходило в «Палм-Бич», так называемом летнем каннском казино. Казино «Палм-Бич» было более современным из двух больших игорных заведений. Зимнее казино, расположенное на другом конце Круазетт, построили еще перед Первой мировой войной в плюшево-мраморно-хрустальном стиле, модном на рубеже веков. (Несколько лет спустя его снесли и сегодня на этом месте стоит некое строение неописуемого уродства — здесь всласть порезвилась стая архитекторов, изображающих из себя адептов современного стиля).

При каждом казино имелся большой ресторан, а при «Палм-Бич» еще и «Masque de Fer» — ресторан на открытом воздухе. И все летние гала-приемы проходили именно там — как и прием в честь господина и госпожи Коллинз. Да и вдобавок была пятница, стало быть, получился настоящий гала-прием, иными словами, собралось множество людей в праздничных одеждах, чтобы есть, танцевать, наслаждаться экстравагантным шоу и музыкой двух оркестров. На безоблачном небе стояла полная луна и превращала все, решительно все — пальмы и берег, городские дома и сверкающие огни на отдаленных Этерельских горах — в нечто бесплотное и нереальное, совершенно нереальное.