Йоханнес Зиммель - Человек, который рисовал миндальные деревца

Коридор спального вагона заполнялся людьми, которые вышли из своих купе, большинство не успев даже толком одеться. Все они наблюдали за действиями слесаря, который сквозь щель приоткрытой двери пытался распилить предохранительную защелку в купе миссис Коллинз. Слесарь был толстый, в синей спецовке. Он стоял перед дверью на коленях, а рядом с ним стоял молодой врач в белом халате, позади ждали двое пожарных. Прошло не менее четверти часа, прежде чем все они собрались.

И все молчали. Слышен был только омерзительный визг пилы по металлу. Некоторые из женщин были еще в пеньюарах, некоторые мужчины в пижамах или хоть и в брюках, но в нижних сорочках. Молодой врач держал большую черную сумку. Между пожарными на ковровой дорожке коридора стоял красный аппарат искусственного дыхания. В узком коридоре стало тем временем очень жарко.

Вжик.

Слесарь перепилил защелку. И распахнул дверь. Любопытствующие пассажиры ринулись к ней.

— Отойдите! — взывал Эмиль, лысый проводник. — Дамы и господа, прошу вас, отойдите. Освободите проход. Пожалуйста, вернитесь к себе.

Но просьбы его оставались тщетны. Люди подступили еще ближе.

Врач скрылся в темном купе. Несколько минут его не было видно. Снова воцарилась тишина. Потом врач сказал что-то, чего я не понял. Пожарные подняли свой аппарат с маской для носа и рта и тоже скрылись в купе. Немного погодя один из pompiers вышел в коридор и начал поспешно прокладывать себе дорогу сквозь людскую толпу. Я увидел, как он бежит по платформе.

Из купе вышел молодой врач.

— Она что?.. — спросил я.

— Да, — ответил молодой врач. Он был очень хорош собой, южного типа, с черными волосами и черными глазами.

— Merde, — сказал проводник.

— Сердечная недостаточность или инфаркт, — сказал молодой врач, — во сне.

— Но ведь у нее было такое прекрасное настроение, такие надежды, — по-идиотски возразил я.

— Любой человек может в любое время умереть от инфаркта. Вы ведь были вечером с этой дамой?

— И долго, — отвечал я, — она рассказывала мне одну историю из своей жизни.

— А куда она ехала?

— В Канн, — сказал проводник.

— Ее ждут в Канне? — молодой врач поглядел на меня.

— Нет, — ответил я, — она хотела остановиться в «Карлтоне». После одиннадцатилетнего перерыва она впервые снова выбралась на Лазурный берег.

На этом я оборвал свою речь. Мне никак не хотелось рассказывать молодому врачу историю миссис Коллинз. Да и он не собирался ее выслушивать. Он лишь холодно сказал:

— Ее надо немедленно вынести из поезда. Необходимо вскрытие. Она ничего не говорила о своих родственниках?

— Она говорила только про своего мужа. Этот умер полгода назад. Других родственников она не поминала. Думаю, их у нее и нет.

— Мы нашли в сумочке ее паспорт, — сказал врач. — А вы куда едете?

— Тоже в Канн. Я собираюсь там работать. А жить я буду в «Мажестик».

— Могут возникнуть еще какие-нибудь вопросы. И тогда полиция попытается разрешить их при вашем содействии, мосье…

— Руайан, — и я протянул ему свою визитную карточку.

— Спасибо, — и он сунул карточку в нагрудный карман. — Вы не сердитесь. Покойница была иностранкой, а на этот счет у нас есть свои предписания и законы.

— Ну само собой, — отвечал я, — предписания и законы.

Пожарный, который первым выбежал из купе, пробился к нам через толпу в коридоре. Он имел при себе сложенное одеяло мерзкого серого цвета, с которым и исчез в купе миссис Коллинз. Его коллега, напротив, вышел из купе с аппаратом искусственного дыхания. Он нес также большой черный чемодан миссис Коллинз и грубо расталкивал публику в коридоре. Я видел, как он поставил на перрон чемодан и аппарат. Потом, обливаясь потом, снова вошел в купе.

Примерно три минуты спустя оба вышли. Они несли покойную миссис Коллинз, завернутую в большое серое одеяло. Ее тела не было видно. Меня очень удивило, до чего она стала маленькая после смерти. Сверток получился очень короткий. А ведь она была большого роста.

Тут все люди юркнули в свои купе. Пожарные быстро и ловко прошли по коридору, один шел в головах, другой — в ногах.

Люди снова повылезли в коридор. Мы видели, как третий пожарный выкатил из здания вокзала носилки на маленьких колесиках и остановил их подле черного чемодана. Коллеги его вышли из вагона со свертком в сером одеяле. Сверток они положили на носилки. Врач вышел, не проронив ни слова, после чего присоединился к мужчинам, стоявшим на перроне. Двое раскурили сигареты. Один плюнул на перрон и растер плевок сапогом. Они все ждали, возможно, ждали санитарный транспорт. Голос из динамика сообщил, что наш поезд отправляется.