Николай Толстиков - Пожинатели плодов

Василий разглядывал дядю: в обычном бесшабашно-добродушном выражении лица его появилась заметная озабоченность, ожидание. Зерцалов-младший, добираясь до дому, замечал такое в глазах многих.

— Что притих-то, рассказывай! — излишне бодро воскликнул дядюшка.

Василий в ответ пожал плечами.

— Да-с! А у нас пока тихо.

И еще большая озабоченность померещилась племяннику в быстром взгляде из-под насупленных мохнатых дядюшкиных бровей.

Эх, дядя! Кабы не ты… Рано померли тятенька с маминькой, и он старшую сестрицу Натали в институт благородных девиц устроил и потом замуж за хорошего человека выдал, а Васенька под его приглядом из хлипкого болезненного мальчугана вымахал в крепкого малого — в юнкерское училище его дядя определил: семейное дело, брат!

— А где Натали?

— За границу с мужем уехали. Пока не вернулись… Дай бы, Господи, чтоб все поскорее утихомирилось!..

Нет, видно, дядюшкины слова были не Богу в уши — подошло времечко, потревожили новые власти и старого и малого.

Люди в гражданском, с красными повязками на рукавах, подняли Зерцаловых грубым стуком и увели среди ночи.

В загородке возле «казенной палаты» топталось с полусотни разного возраста человек, бывших военных. Провели внутрь здания нескольких женщин. Замерзшие нахмуренные арестанты встречали серый рассвет. Наконец, погнали всех в низкие ворота полуподвала.

— Зерцалов Васька! — окликнул кто-то из кольца охраны, смуглый, кучерявый, в кожаной куртке. — Не узнаешь?

Яшка Фраеров! Сын управляющего соседним имением Зубовских.

Неведомо откуда привез тогда хозяин Платон Юльевич нового управляющего, черноволосенького, шустрого как тараканище — то ли молдаванина, то ли цыгана. С ним и отпрыск прибыл — нескладной, худой, в очках. Подружились с ним, когда с дядюшкой приехали в гости к Зубовским в имение.

У девчонок Натальи и хозяйской Маруськи свои дела-делишки, а Ваську потянуло на деревенские задворки. Там и услышал он шум и крики: трое пацанов почем зря тузили четвертого. Обидчики, по одежке видать, крестьянские или дворовые, а супротивник их одет почище, по-барчуковски.

«Трое на одного!» — вскипело Васькино сердечко, он ринулся в бой…

С расквашенными носами обидчики отступили, но и Ваське и тому, ходуле нескладному, досталось хорошо. Отерев разорванным рукавом с лица кровь вперемешку с грязью, он протянул Ваське руку: «Спасибо! Век не забуду.»

Видались с Яшкой и после мимоходом; потом он пропал. Слышал Василий, что якобы устроил его Платон Юльевич в университет, а там Яшка в революционный кружок затесался, а потом вроде и в тюрягу загремел. Под стать бате, у которого за лихоимство дело до суда дошло, пока барин по заграницам путешествовал и, нежданно-негаданно вернувшись, отчета спросил.

А теперь Яшка, все такой же нескладный и худой, поскрипывая блестящей кожей куртки, стоял напротив:

— Давненько не виделись… Да-а! Но раз повстречались, значит, судьба! Давай-ка отойдем! У меня сразу интерес к тебе заимелся… Я сейчас предревтрибунала и комиссар отряда ЧОН. Мне командир толковый нужен. Пополнение набрали — одни чалдоны, скоро выступать, а они не знают с какого конца винтовка стреляет. Ты — человек военный.

Яшка перехватил взгляд Василия, провожавший согбенные спины последних исчезающих в темном провале ворот полуподвала арестованных офицеров.

— Этим дядечкам я не доверяю: сколько волка не корми… Согласен?

Василий, глядя на медленно сходившиеся створки тяжелых, обитых железом ворот и, чувствуя гуляющий неприятный холодок между лопатками, кивнул. Спросил только:

— А с ними что будет? С дядей?

— Разберемся. А дядя твой тоже пусть пока у нас погостит, мало ли что учудишь. — Яшкин вороний глаз жестко прищурился.

Сотню мобилизованных парней Зерцалов исправно муштровал, учил владеть оружием, рыть окопы — в училище не только изящные танцы с мадмуазелями осваивал — и старался не думать, что скоро отряд — по утверждению Яшки — перебросят на Северный фронт, где придется стрелять в белых (соотечественников!). Господи, отведи!..

И вот пришлось…

Дезертиров брали на монастырском подворье. Один поднял руки сразу, два других пытались бежать. Того, что погрузнее, догнали и сбили с ног, принялись охаживать сапогами по бокам почем зря. Третий, легкий на ногу, пометавшись вдоль ограды, приноровился было заскочить на командирского коня, привязанного у ворот, и тут-то его Яшка, аккуратно и не спеша прицелившись, снял выстрелом из маузера.