Рэмси Кэмпбелл - Усмешка тьмы

Умеют ли клоуны воспроизводить генезис языка, будь то новорожденный ребенок или новорожденная вселенная? Те звуки, что исходят из их зияющих ртов, напоминают формулы более древние, чем интеллект, но я по-прежнему придерживаюсь мнения, что тщательное исследование может выявить его структуру или же отсутствие оной. Мне не раз приходилось слышать искаженные отзвуки пения и ритуальные речитативы… Я бальзамирую комедию в своем академизме? Разве не следует поглотить ее полностью, а не разымать на части моим пером? Разве я – не самый худший пример робости, в которой обвинял своих товарищей и учеников, потому что только мне была дарована возможность открыть мой разум? Каждый из нас – портал для вселенной, и природа не знает замков. Ум жаждет развития, для чего же еще он нужен, помимо охвата всего знания и опыта? Давайте же восхвалим наш разум, а не будем слепо преклоняться перед идом. Миму – ум! Уму – мим! Откажитесь от бессознательного! Смех – это язык мира! Обнимите странствующего, возлюбите безумие, луна, я говорю, лунный пик, луна-фантазия, убейте любого, вы, клан, толк да лад – тут и клад, лакуны, накулы, накулы, накулы…

Вот тут-то я и сдался. Видимо, здесь разум Лэйна резко свернул с одной колеи на другую и начал выдавать что-то в духе интертитров к его фильмам. После этого еще пару раз попадались полные осмысленные предложения – там, где каллиграфический почерк не дегенерировал в совсем уж нечитаемые каракули. Если эти символы и имели смысл – то передо мной было что-то вроде шифровки или индивидуальной стенографии, но я склонялся к тому, что на Лэйна в такие моменты просто накатывали одна за другой безумные идеи, и он даже не мог их толком зафиксировать на бумаге. Отрывки, прорывавшиеся сквозь эти полосы психических помех, были настолько вырваны из контекста, что понять, о чем речь, не представлялось возможным. Один фрагмент, который я переписал с помощью разрешенного мне карандаша, касался открытия какого-то «портала в бесконечность». Что там, в этой бесконечности, было такого важного для Лэйна – опять же, неясно; в дальнейших записях он зацикливается на слове «портал» и начинает играться с ним: портал, порт ал, апорт, латроп, порталотроп, рот лапа пора тропа… Здесь, наверное, мог бы быть смысл, не увлекись Лэйн отголосками в собственной голове, не поддайся своего рода глоссолалии. В уме живо воскресает образ Табби – как он подпрыгивает в ритм, ухмыляется все шире и шире с каждым шагом…

Я не хочу ни видеть, ни слышать слов, раздающихся в моей голове. С радостью отвлекаюсь на престонскую библиотекаршу, принесшую мне катушку микрофильма.

– Постараюсь в этот раз не поспособствовать закрытию, – уверяю я ее.

– Прошу прощения?

– Приложу все усилия к тому, чтобы предохранители не накрылись, – понимания в ее взгляде не прибавляется, и тогда я поясняю: – Ну, как в прошлый раз, когда я тут был.

– Боюсь, я вас не совсем понимаю.

Передо мной, вне всяких сомнений – та самая молодая женщина. Пусть даже ее кудри стали из черных светлыми, словно прошли через фотонегатив. Но, по-видимому, смысла давить на ее память нет.

– Да это я ошибся, – успокаиваю ее я. – Забудьте.

Пожав плечами, она загружает катушку в считыватель. Я ищу пустую страницу в своем блокнота, мельком пролистывая постулаты Лэйна: весь мир, огромный и кичливый, принаряжается в личину. Но кто, скажите мне, поручится за то, что маска и лицо не есть одно? Наденьте маску – и откройте правду всем.

В книгу, понятное дело, такое не включишь.

По крайней мере, в моих сегодняшних изысканиях нет ничего столь туманного и запутанного. Газета, которую я перепутал с «Престон Кроникл», оказалась всего-навсего «Престон Газетт». Когда я прокручиваю микрофильм до материалов за январь 1913 года, натыкаюсь на уже знакомый мне заголовок:

АКТЕР МЮЗИК-ХОЛЛА БЫЛ АРЕСТОВАН,

ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ ДЕБОШ.

ВЫСТУПЛЕНИЯ ДОЛЖНЫ ОСТАВАТЬСЯ

В НАДЛЕЖАЩИХ РАМКАХ.

Итак, именно эту газету я купил на ярмарке Кружка Комедии. Как так вышло, что я спутал два столь разных названия? Даже шрифт неуловимо отличается от того, что мне запомнился. Или просто снизилась резкость? Я кручу ручку настройки, что только усугубляет неспособность сличить заголовок: ТЕР ИК-ХО СТАН… Я едва могу разобрать все эти буквы, прежде чем они исчезают, уступая место чему-то черному и быстро расползающемуся.

Повернув ручку настройки в другую сторону, я на секунду делаю изображение резким. На странице – ни одного узнаваемого слова. Текст будто заразился тарабарщиной – как если бы молчаливый крик разрушенного сознания Лэйна выплеснулся на пленку микрофильма. Вот только длится это видение недолго – потом все снова чернеет. Микрофильм обугливается – как застрявшая в проекторе кинопленка.