Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Ввернуть сто десять. Не каждый день вижу на нарах избу-читальню. — И, подмигнув Никите, величественный полковник зашагал дальше, не обратив внимания на упавшую на пол возле «скалы» (или параши, если вам угодно) игральную карту туз крести, а также на «коней» — нити, тянущиеся под потолок, к зарешеченному крохотному окну, — это местная почта. Сегодня Отец родной был милостив, а причину его милости уже с порога, обернувшись, пояснил замполит Казак, скаля зубы и грозя кулаком человеку кавказской внешности на всякий случай:

— Внучек родился у Михалыча… Мишкой и назвали, — а потом, как бы вспомнив, подозвал пальцем к себе Никиту, шепотом объявил: — К тебе бывшая жена просится. Михалыч спрашивает: может, на ночь в комнату для свиданий пустить? Там диванчик есть. Она через милицию на него вышла… Что сказать Михалычу, пока он добрый?

Никита густо покраснел. «Зачем она пришла? Она что, разводится со своим майором? Или собирается ему нотации читать?»

— Нет-нет, — пролепетал Никита. — Не надо на ночь.

— Ну ты даешь! — заревела камера. — К нему баба пришла, а он…

— Нет-нет, — повторил Никита. — Если ей надо поговорить, то как положено…

Казак словно темную занавеску на лицо опустил.

— Хозяин-барин. Иди тогда, конвоир отведет… через стекло и пообщаетесь.

«Через стекло?! Есть же служебная комната, где я с папой и мамой виделся!» — удивился Никита. И понял: «видимо, адвокат приводила прилетевших родителей в служебную комнату, уговорив руководство СИЗО. И сама имеет право там с подсудимым говорить. А вот с иными лицами Никите придется общаться, как в кино показывают, через стекло, при помощи микрофона и радиодинамика».

Но, к сожалению (или к счастью), в большой комнате для встреч микрофонная связь не работала. По эту сторону мутного оргстекла на стульях сидели заключенные, человека три, а по ту сторону — пришедшие в СИЗО на свидание женщины. И среди них Никита не сразу признал бывшую жену.

Она была в простенькой кофте, в вельветовых брючках, ненамазанная (обычно и губы яркие, и щеки в розовых облачках). Сидит, моргает, как от табачного дыма, сложив руки на коленках, на левой руке — браслет с зелеными камушками, что-то новое. Видимо, подарок майора. Если надела, значит, дает понять: пришла вовсе не жаловаться на жизнь. Тогда зачем???

— Привет! — буркнул Никита, прекрасно осознавая, что она его не слышит. Но уж, верно, догадается по движению губ, что он поздоровался.

«Здравствуй!..» — ответила она. И что-то спросила.

Что? Наверное: «Как дела?» или «Как себя чувствуешь?» Рядом с ней, привстав со стула, кричит, забивая звенящим голосом всех других говорящих, девчонка в просторном белом, как березка, платье:

— Скорее возвращайся!.. Я беременна!.. У нас будет ребенок!

Сказали — мальчик!.. Скорее возвращайся!

Унылый молодой мужчина, сидящий по эту сторону стекла, опустил голову, ничего не отвечает.

Никита кивнул бывшей жене. Нет, в нем не было теперь ни раздражения, ни — тем более — ненависти к Марине. Любовь зла. Бывшая жена вполне цветущая на вид женщина. Одно непонятно: явилась пожалеть, из благородства?

«Мне вашей жалости не надо. Я уже другой».

Она снова что-то спросила, голосок тихий — не слышно. Вдруг замигала глазами, достала из сумочки тетрадку, выдернула страничку, что-то начирикала фломастером и подняла листок, чтобы Никита прочел ее послание.

«Я УШЛА ОТ АНДРЕЯ. ПРОСТИ МЕНЯ».

«Бедная!.. как же это тебя угораздило? Ты же к нему сбежала! Ты же мне изменяла, даже еще живя со мной! Ты же любила! Я же видел, как сияли твои глаза, когда пришла забрать свои вещи… как у кошки… или как у коровы… глупые и счастливые… Почему же ты его разлюбила?

Обидел? Мало украшений покупал? Нет, не говори так, Никита. Мало ли что могло случиться. Но я-то ничем уже не смогу отсюда помочь. Да и выйду на свободу — мирить не стану. Не потому что месть во мне кипит — когда уходит любовь, никто не поможет. Это страшная беда».

Ему вдруг стало жаль старого майора… Еще помрет, не дай Бог, от ишемии, от полночных метаний по городу, пытаясь перед всеми объясниться… из-за желания век обладать вертихвосткой… Кто знает, как еще она взбрыкнет…

Бывшая жена напряженно через стекло смотрит на его губы.

Лицо ее становится бледным, как давеча у Светланы Анатольевны.

Она, кажется, понимает безотрадные мысли Никиты. Она понимает: ему она тоже больше не нужна.

Марина закрыла ладошкой глаза, встала. И, слегка вихляясь (такая у некоторых женщин походка), пошла прочь.