Роман Солнцев - Золотое дно

Я ЛЮБЛЮ ТАНЮ. ЛЕША.

А Я ЛЮБЛЮ КАШУ. ТАНЯ.

ОРГАНИЗУЕТСЯ КРУЖОК ВОЛЬНОЙ БОРЬБЫ В ДК ПО СРЕДАМ, В 19.00. КРАСНОЩЕКОВ В.И.

МОЛНИЯ. НАЧАЛЬНИКУ ГИДРОМОНТАЖА АЛЕХИНУ. ПО ВАШЕЙ ВИНЕ СРЫВАЮТСЯ РАБОТЫ ПО УСТАНОВКЕ АРМАТУРЫ И ЗАКЛАДНЫХ КОНСТРУКЦИЙ НА ВЫХОДНОМ ОТВЕРСТИИ АВАРИЙНО-РЕМОНТНОГО ВОДОСБРОСА!!! 21 СЕНТЯБРЯ (Осталась с прошлой осени. — Л.Х.).

МОЛНИЯ. ЕЩЕ ОДИН РЕКОРД!!! ЗА ВЧЕРАШНИЕ СУТКИ В КОТЛОВАНЕ УЛОЖЕНО 2500 КУБОМЕТРОВ БЕТОНА! 30 ЯНВАРЯ. (Эта «молния» уже ближе к нашим дням — Л.Х.)

МОЛНИЯ. НАЧАЛЬНИКИ ГИДРОСПЕЦСТРОЯ И КРАНОВОГО УЧАСТКА, ГДЕ ВАШИ ГЛАЗА? СРОЧНО РАЗБЕРИТЕСЬ НА СЕКЦИИ 37!!! НЕ ПРОЕХАТЬ, НЕ ПРОЙТИ!

ЖУЙ.

МЫ ЗДЕСЬ ХОДИЛИ. В.И.К.К.С.

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ХРУСТОВ!!!

МОЛНИЯ. СЕГОДНЯ В 12 ЧАСОВ ДНЯ В ВИРЕ МИТИНГ. СВОБОДНЫЕ ОТ РАБОТЫ, СОБРАТЬСЯ ВОЗЛЕ УПРАВЛЕНИЯ!

Расскажу подробнее про Туровского. Обещаю быть объективным. Был он скуласт, черноволос, с плоским низко посаженным носом, одевался в куртки и брюки с «молниями», всегда при галстуке, на ногах чаще всего не сапоги, а диковинные высокие ботинки с красной шнуровкой. В последнее время он редко бывал веселым — работа давила, и он мрачнел до черноты в лице, как цыган.

С недавней поры начальник оперативного штаба стройки, он мерз сутками в дощатом прокуренном домике с выцветшим флажком, под гигантским коленом крана, проносящего по небу трубы и арматуру. Рядом монтировали еще один кран чудовищной силы и высоты — КБГС-1000. Над штабом щелкали челюсти и локти механизмов, по дребезжащим двум окнам проносились острые тени. Валерий сидел за телефонами, которые то работали, то отказывали, над графиками, над сводным дневником стройки — сюда сходились все ниточки…

Конечно, было и куда выше начальство — Васильев, Титов, партком. Но здесь, в котловане (в Управлении Основных Сооружений — УОС) не будут же они каждый день и час выслушивать просьбы и давать указания, как из какой критической ситуации выйти, кого кем заменить и т. д. Обстановка менялась мгновенно, и «маленький серый кардинал», как прозвали Туровского, или как прозвал его в сердцах Хрустов — «серый карданный вал», с работой справлялся отменно, надо отдать ему должное.

Он действительно бывал, если упрется, непробиваем. Но не всегда справедлив. Гримасою притянув губы к кончику носа, словно собираясь чихнуть, он раздраженно выслушивал просьбы и обиды бригадиров, прорабов и комсоргов… но у него имелись свои любимцы, приятели, с которыми он строил Светоград, действующую знаменитую ГЭС на Енисее (в их числе шофер Толик Ворогов, который не поддержал на собрании Климова, мгновенно сообразив, что Валерий будет недоволен). Впрочем, бригаду Климова до драки он, конечно, выделял — еще бы, сам потрудился там почти год.

Начинал Валерий шофером, приехав в Сибирь с далекой Камы. Ходил летом на танцы в черных перчатках и черном свитере, спал — было такое — в цветах, на клумбе под окном своей любимой девушки. Не получилось с ней ничего… росла теперь в чужой семье его дочь Настя… Валерий женится чуть позже, на красавице Марине… окончит строительный институт… но всему свое время. А пока он счастлив до безумия — он начальник штаба стройки. Его бес толкает и далее вверх, словно со дна ботинок ему жгут кожу ног стельки из горчичников. Его всегда любили руководители — наверное, за печальную мудрую улыбку. Как пес или студент, все понимат!.. — хохотал, обнимая его в Светограде, сам знаменитый Брыкин, начальник тамошнего строительства, семипудовый, гневливый, по кличке Пол-Петра, с белой кисточкой, торчащей из бородавки слева возле рта. А здесь, на новой ГЭС, его полюбил Васильев.

Конечно же, полюбил. Иначе разве стал бы рассказывать ему о своей жене, по которой тоскует, о дочери.

— Папа, купи мне шобаку, — просила дочь Света, когда Альберт Алексеевич прилетал в Москву…

— Потом, — с улыбкой гладил ее по золотистй головке отец.

— Вше говорят «потом», а ты купи мне шобаку.

— Спи, — умоляюще просил Васильев. — Утром поговорим.

— Вше говорят «шпи, утром поговорим», а ты купи мне шобаку.

— Дочка, мне сегодня некогда.

— Вше говорят «мне шегодня некогда», а ты купи мне шобаку.

— Красавица, помолчишь ты или нет?!

— Вше говорят «крашавица, помолчишь ты или нет», а ты купи мне шобаку…

Туровский, помнится, спросил у Васильева: