Роман Солнцев - Золотое дно

Грустная подруга Туровского остановила Климова:

— Да что вы? Успокойтесь. Я же вам ничего не сказала.

А рыженькая спросила:

— Чаю хочешь? Замерз, небось? А, дядечка?

Иван Петрович, недоверчиво улыбаясь, снова снял шапку. И снова рыженькая залилась смехом. Но не мог он сейчас тут распивать чаи — парни работают, только и уходить было жалко — первый раз к нему на стройке так по-доброму отнеслись незнакомые молодые женщины. Пока размышлял, идти или оставаться, пока дул в темные замерзшие кулаки, дверь распахнулась — и в лабораторию вошло большое белое облако пара. И в его середине мелькнула женщина в белой же шубке, нарядная, с чемоданом.

Климов посторонился — женщина со смехом бросила под ноги чемодан, тот раскрылся и на пол высыпались со звоном какие-то флакончики. Женщина отчаянно крикнула:

— Вот их подарки! Всё! Уезжаю!.. — Она метнулась мимо незнакомого мужчины к рыженькой, обняла ее, заплакала. Подруга начальника штаба отчужденно застыла. Климов подумал: «Не вовремя я тут…» и закрыл за собою дверь, оббитую тряпичным драньем.

Рядом с бараком лаборатории в сумерках светило фарами такси, тихо журчал двигатель и сменялись цифры на таксометре. Точно, такси! Странно было видеть здесь, на краю котлована, среди развороченной земли и башенных кранов, это хрупкое жестяное создание, «Волгу», — она напомнила о далекой, чужой, праздной жизни. Иван Петрович прикурил у шофера, тот спросил:

— Скоро она? На самолет опоздает… все ж сотня километров!

Климов пожал плечами и поспешил к своим, привычно перешагивая шланги, шипящие паром и брызжущие водой, обходя горы арматуры. Закоченел, пока добрался. Внутри блока было жарко, парни возились, как в преисподней, принимая сверху, из бадьи, бетон и растаскивая его вибраторами, уминая сапогами. Рядом мелькнуло весело оскаленное лицо Сереги Никонова с прыгающей на нижней губе зажженной сигареткой.

— Оставил трактор включенным — Васька вернется, не бросит же «коня»!

Иван Петрович молча поработал вместе со всеми, а через часа два снова потащился к черту на кулички — к лаборатории, по обжигающему ветру. Зачем? Сам не знал. Его догнал Серега, что-то спросил — не расслышав, Климов взял и Серегу. Пусть. А то одному неудобно, хотя эта рыженькая вмиг и серьезно запала в душу. Со скуки с мужчинами так не разговаривают. Весело она сказала: «Лоб до спины»… явно деревенская, родная душа… Может, не прогонит, побеседует.

Когда подошли к бараку, такси уже не было. Климов оттянул дверь — над плиткой сидела одна рыженькая. Увидев Ивана Петровича, утерла рукой глаза. Флакончики блестели уже на столе. Видно, что-то из них пролилось — в воздухе приторно пахло сладкой эссенцией.

— Чаю хотите? — Девушка поставила чайник на плиту. — Олька уехала, насовсем. Вот она, дядечка… наша доля. Садитесь, гости, чё стоите.

Парни сели.

— Разрешишь покурить? — спросил Климов.

— Господи, какой культурный! — удивилась девушка. — Дай и мне, дядечка!.. А тебе нельзя! — Она ударила по руке Серегу. — Сосунок! Ну? Кому сказано?

Никонов покраснел и заерзал на стуле, сплетая и расплетая длинные ноги. Климов исподлобья глянул на него — и Серега вышел из лаборатории, буркнув на ходу:

— Надо наших поискать… там шпилек не привезли и гаек…

Девчонка была точно рыженькая, этакий чертенок, хоть и маленькая, много места занимала — ходит вокруг, нагнулась (прибрала валявшуюся бумажку), вертит в руке спички, зажгла, погасила — и все заглядывает в глаза лысому Климову, как в печь заглядывают. Тот вдруг и брякнул, сам не понимая, как это вышло у него:

— Бойкая ты. Мне бы подошла, как… законная жена.

Девушка ойкнула, расхохоталась и принялась уже не ходить — бегать по комнате, среди станков с щипцами и прочими захватами, кривляясь, изображая ломоту в теле:

— Ой, радикулит меня разбил! Ой, старенькая я!.. Ой, ой, сидеть не могу… теперь встать не могу…

Климов вертел головой, взявшись корявыми пальцами за густую бороду, смущенно-угрюмо смотрел на девушку. Терять было нечего.

— Меня боишься? Меня зовут Ваня Климов. На моих ушах нет медной сережки, как у пирата. Зато наколок много, моя бабушка говорила: за что тебя, Ванька, девки любят — есть на что посмотреть. Но нынче этих картинок — у любого бича. Я даже полную копию видел — «Запорожцы пишут письмо султану»… Тебя как зовут, красавица?

— Нина… Нина меня зовут… — умирала она от смеха, став красной, как морковка. — Ты это брось, не надо! Попьешь чаю — и беги! Мне еще работать… Ишь, враг! Враг и есть! — Она провела ладонью по зазвеневшим стекляшкам.